Книга Черная богиня - Константин Вронский

Ника знала, что не права, она прекрасно видела невероятную красоту этой женщины, но Розова потеряла контроль, она хотела задеть соперницу, хотела оскорбить ее, ударить наотмашь словами. «Ты не можешь убить меня, — с тихим злорадством думала Вероника при этом. — Хотя тебе сильно, очень сильно хочется этого. Тебе все придется выслушать, все! Я люблю Лешика! Я люблю его! Я люблю его!»

— А ведь ты боишься, — ледяным тоном произнесла Сикиника и усмехнулась. — Нет-нет, не за себя боишься, не за свою драгоценную жизнь… за него! И я отниму его у тебя! Я красивее тебя!

Почти теряя сознание, ослепленная непонятным светом, Вероника стала первым свидетелем того, как человек проходит сквозь золотые и не очень золотые стены и исчезает бесследно. Феномен, который оказались не в состоянии объяснить ни Алексей, ни Павел. В другую, до сих пор тоже невидимую дверь вошел солдат и приблизился к девушке. Она торопливо поднялась с пола. Ужас постепенно отступал, хотя все в ней мелко-мелко тряслось, молоточки ее сердца бились так громко, как будто барабанные палочки упрямо стучали по золотым стенам этого дворца.

«Она и в самом деле красивее меня, — невесело думала Ника, неуверенно следуя за молчаливым стражем. — Такой красоты я вообще никогда не видывала, такой даже на картинах художников не встретишь. Но может ли мужчина полюбить женщину, больше всего смахивающую на памятник? Женщину-холодильник? С голосом, напоминающим морозильную камеру? Да и способна ли позолоченная статуя на настоящую нежность? »

Наконец-то они добрались до больницы. Два жреца глянули на нее надменно-отсутствующе — взгляд, как у их разлюбезной царицы.

Коридор был заблокирован шестью солдатами. Врач в колпаке, расшитом серебряными нитями, молча подошел к Веронике и повел ее дальше. Туда, куда могли проходить только жрецы — к ожившему богу. Дверь распахнулась; небольшая палата с кроватью, столом, стулом и глиняным умывальником. Стены завешаны расшитыми покрывалами. Жрец сухо поклонился и оставил Веронику одну. Дверь так и осталась открытой… единственное, что отличало больничную палату от тюремной камеры.

Ника присела на кровать. «Меня обманули, — обдало ее волной ужаса. — Меня и не собирались отводить к Холодову. Это — гробница какая-то. Меня хотят свести с ума, довести до безумия. Они специально решили устроить мне пытку одиночеством! Если я начну кричать, топать ногами, они тут же позовут Лешика и скажут: смотри, смотри, какая у тебя невеста. Совсем чокнулась. И мы ничего не могли поделать. А потом придет она, она, самая прекрасная женщина на свете… Нет, со мной этот номер не пройдет, — зло скривила губы Вероника. — Со мной такие штучки-дрючки не получатся! Вы еще не знаете, какая я сильная! Любовь горы способна с места сдвинуть… даже ваши Лунные, елки-палки! Если надо, я вам тут всю Мерое переворошу… » — она вскочила с кровати, бросилась в коридор, сжимая кулачки в бессильной ярости.

— Лжецы! — кричала Ника, решившая ни за что не кричать. — Мерзкие циники! Вы…

Дверь соседней палаты распахнулась. И Ника смолкла. Коридор, стены, потолок начали вращаться перед глазами на бешеной скорости, сравнимой разве что со скоростью света. Она слепо шарила руками в поиске опоры, чувствуя, как ее подхватывают две сильные руки.

— Лешик… — прошептала Ника. — Лешик! Они и в самом деле привели меня к тебе. Они… — женщина почувствовала, как он целует ее, у нее еще достало сил обнять его… а потом навалилась душная, страшная темнота.

Очнулась Ника в кровати. Алексей положил ей на голову холодный компресс и теперь сидел рядом, крепко держа ее за руку. Никина улыбка была по-детски счастливой.

— Слишком уж много всего на меня навалилось, — жалобно призналась она. — Я уж думала, что они хотят похоронить меня заживо. В Древнем Египте такое богоугодное дело очень даже любили, — она легла на бок, прижимаясь щекой к его руке. — Возможно, они именно так и поступят с нами… как с Аидой и Радамесом.

— Но для этого им придется подождать исхода операции, — вот уже несколько часов подряд Алексей жил лишь мыслями об этой операции. На то, что хотела ему сказать Вероника, чего ждала она — может быть, объяснений его отношений с Сикиникой, — Холодов просто не реагировал. Дела сердечные его сейчас не волновали совершенно… Для него остеома стала важнее всего.

Он внимательно осмотрел мальчика. Сердце, давление, пульс — все было в полном порядке. Алексей еще раз прощупал ногу, сам себя уговаривая, что у мальчика всего лишь остеома. Принц Мин-Ра следил за ним во все глаза. Когда Алексей убрал со стола инструменты, мальчик спросил:

— Скажи, я должен умереть?

— Конечно! Когда-нибудь все мы умрем. И никто не знает наверняка, когда наступит это самое «когда-нибудь». Думаю, нет ничего ужаснее, чем знать точно, когда придет он, твой смертный час… Одно я тебе могу сказать наверняка, Мин-Ра: послезавтра ты не умрешь.

— Так ты обещаешь?

— Да, я обещаю.

С той самой минуты Алексей мог думать только об одном: никакого форс-мажора он не допустит! Даже если там не остеома, даже если у мальчишки злокачественная опухоль и придется ногу оттяпывать по бедро… непредвиденных неприятностей он не допустит! «Я дал слово. Опасность не в ноге мальчика… опасность зовется Домбоно! Он вполне способен инсценировать во время операции какую-нибудь пакость. Существует множество способов поиграться с судьбой на операционном столе. Каждая операция вообще есть ни что иное, как вмешательство в ход судьбы беспомощного человека».

— Я очень хотел, чтобы ты помогла мне, — признался Холодов. — В послеоперационном уходе за мальчиком…

— И ты только поэтому позвал меня, Лешик? — едва слышно спросила Ника. «Она уже как заноза засела в его сердце, — с горечью подумала Розова. — Золотая, холодная маска».

— Конечно же нет, — Холодов ласково погладил ее по волосам. — Здесь ты будешь в полной безопасности, Никусь.

— Спасибо.

То самое «спасибо», прохладное и ничего не значащее, которым обычно одаривают близкого за незначительную услугу.

— Ты всему быстро обучишься. Я все покажу тебе. По большому счету тебе и не надо ничего будет делать, только сидеть рядом с Мин-Ра, когда я прилягу отдохнуть. Мы будем с тобой дежурить по очереди. Мальчика ни на минуту нельзя оставлять без присмотра. Хотя бы в первые две недели…

— Первые две недели? — Вероника вздрогнула, словно ее облили ледяным душем. «Он вообще не собирается покидать эту жуткую страну! Он рассчитывает провести здесь недели, месяцы… а, может, он хочет остаться здесь навсегда… Как же цепко держит его эта ведьма в своих руках… эта женщина из ледяного золота!» — Что ж, я очень рада, — произнесла Ника вслух. И только голос звучал печально. Но Алексей ничего не слышал.

— Я тоже, — эхом отозвался он. А потом поцеловал Нику. Поцелуй добрых старых знакомых при встрече или расставании. — Может, у меня получится и других ребят сюда перетащить, — добавил Холодов, поднимаясь.

— Конечно, получится! Ты ведь у нас теперь могущественный сановник Мерое, — с горькой иронией усмехнулась Вероника.