Книга День Сэма (сборник) - Влад Маврин

Как бы ни было это для нас обоих больно, я в этом «или – или» должен выбрать семью. Совместно прожитые годы, а ведь это больше тридцати лет, – это тот довод, который перевешивает многое, если не всё. У Ольги, кроме меня, нет никого из близких в этой стране. Что было бы нечестным по отношению к ней.

Я прошу тебя понять меня. Влад.

«Понять она сможет, а принять – нет; а может быть, принять сможет, а понять – нет». – Влад перечитал написанное и, глубоко вздохнув, отправил письмо. Сначала он почувствовал какое-то облегчение от этой, выраженной в письме, определённости, но спустя какое-то время сомнение одолело его.

Облегчение, испытанное им вначале, растаяло. В волнении он побродил бесцельно по офису, посидел немного у себя за столом, пытаясь чем-нибудь занять себя, потом вышел и прошёлся немного по улице. Его волнение переросло в какое-то нервное возбуждение, не позволявшее ему ни на чём сосредоточиться.

«Мне надо её увидеть и всё объяснить, прежде чем она прочтёт это письмо! – Он знал, что Ирина проверяет свою почту утром перед работой. – Разве можно такие вещи доверять бумаге?! Письмо убъёт её! Ты просто старый, выживший из ума пень!»

Не заходя в офис за своим вещами, Влад спустился в подземную парковку. Было уже около восьми вечера. Через пятнадцать минут он уже входил в дом, в котором жила Ирина. Швейцар знал его достаточно хорошо и пропустил его, даже не предупредив звонком Ирину о пришедшем госте. Влад поднялся в лифте и позвонил прямо к ней в дверь.

Она открыла сразу, как будто ждала его. Влад вошёл, от волнения голос у него сел. Он смог только выдавить из себя:

– Ну, как ты?

– Вот, приехала только что: заезжала в магазин за продуктами – себе и Косте. Холодильник совсем пустой. А почему ты без звонка? – Она внимательно посмотрела Владу в лицо – оно было серое. – Что, очень плохо? Дома?

Влад молча кивнул головой. Он понял, что письма Ирина не читала.

– Ты прости, так глупо получилось вчера… – начала было она, но Влад не дал ей договорить, шагнул к ней и, крепко обняв и задыхаясь от охватившего его желания, сказал:

– Иринушка моя…

Было уже около одиннадцати вечера. В спальне горела настольная лампа. Ирина подобрала разбросанную по полу одежду и в халате сидела у трюмо спиной к Владу, который лежал в кровати. Она смотрела на него в зеркало.

– Влад, тебе пора домой, уже поздно, – сказала на.

– Мне можно не спешить, меня там не ждут больше, – ответил Влад. О том, чтобы остаться у Ирины, не могло быть и речи: утром Ирина прочитала бы письмо при нём.

– Мне жаль, Влад, что всё так произошло после моего разговора с твоей женой. Хотя для меня он был полезным, я узнала много нового.

– Представляю, что она тебе наговорила. – Влад встал с кровати и начал одеваться.

– Ну, например, какое место я занимаю в твоих приоритетах, Владик.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– Ты сам знаешь, Владенька, свои слабости. – Ирина грустно улыбнулась ему в зеркало.

– В своих «грехах» я тебе покаялся первым, – сказал Влад.

Он продолжал что-то говорить: то пытаясь объяснить Ольгин характер, то о своих чувствах к Ирине, а сам в это же время мучительно думал о письме, которое она ещё не прочитала, но уже получила, и ничего уже нельзя было изменить – она его прочтёт. Это письмо как бомба замедленного действия – завтра разорвёт в клочья всё их крошечное и такое кратковременное счастливое существование. Самому у него так и не хватило духу начать этот разговор.

– Я поеду, пожалуй, – выдавил Влад из себя. – Знаешь, я тебе тут написал в письме… ты прочтёшь, – добавил он, избегая смотреть ей в глаза.

– Поезжай, Влад! – Ирина продолжала сидеть и, не оборачиваясь, внимательно смотрела на него в зеркало.

Он подошёл к Ирине и молча положил руки ей на плечи, постоял так мгновение и вышел из спальни.

Когда за Владом закрылась дверь, Ирина посидела ещё немного, потом вышла в гостиную. Кот, увидев её, мяукнул, спрыгнул с дивана и, подойдя к Ирине, потёрся выгнутой спиной о её ногу.

– Ну вот, Костя, мы и остались с тобой одни, – задумчиво сказала Ирина.

Потом взяла трубку домофона и позвонила швейцару.

– Луис, я прошу вас впредь не пускать ко мне никого, не поставив меня об этом в известность. Спасибо.

Она подошла к компьютеру и некоторое время сидела, не решаясь его включить. Она уже понимала, что написал ей Влад, и тянула время. Наконец она решилась. Прочитав письмо, Ирина оставалась неподвижной: все эмоции покинули её, внутри образовалась щемящая пустота и безразличие ко всему. Она почему-то сразу же подумала о том, как сможет утром встать и поехать на работу. Но она легла, моментально уснула и проспала до утра.

Влад получил от неё письмо вечером следующего дня.

Голубиная почта

Ирина – Владу

Ну вот, Владик, ты и поставил точку в наших отношениях. Вчера вечером я могла только догадываться об этом, а ты уже это знал. И обнимал, и любил меня – уже оставленную тобой и умершую для тебя.

Я чувствовала в последнее время, как тебе плохо, потому что тебя буквально «разрывало» между твоей семьёй и мной. Поверь, мне тоже тяжело было это видеть, поэтому радость от наших встреч таяла прямо на глазах.

Я плохо представляю, какое место ты мне отвёл в ряду своих «симпатий», но мне кажется, что мы любили друг друга. Да и теперь, я верю, это не ушло совсем, по крайней мере у меня (видишь, насколько я с тобой честна). Но знаешь, Влад, я даже рада, что всё у нас закончилось, потому что счастье нашего с тобой общения превратилось в какую-то бесконечную муку.

Прощай и постарайся наконец обрести покой. Ирина.

Они оба с такой готовностью приняли разрыв в их отношениях, потому что ни у кого из них не было больше душевных сил идти дальше.

Они пожалели об этом потом. Но всё уже было кончено, и ничего нельзя было изменить.

Это были какие-то странные судороги любви, когда каждый продолжал любить и в то же время не желал больше этого.

Ирина не могла больше видеть, как страдает Влад от своей раздвоенности; ей больше всего хотелось стабильности, причём любой. Она мечтала остаться одной. Всякий раз она кляла себя за то, что нарушила ею же установленное правило – никаких отношений с женатым мужчиной.

Влад не мог перенести того, что из-за его хлипкого кисельного характера страдают две самых близких ему женщины: каждой из них он был обязан становлением и ощущением себя и как мужчины, и как личности, и с каждой из них он был по-разному счастлив.

Неистребимое чувство юмора, не покидавшее никогда Влада, и на этот раз шепнуло: «Хоть ислам принимай…»

Снова aвгуст