Книга Золотой день - Яна Темиз

Ничего хорошего такой звонок поздним вечером не предвещал.

– Ты не помнишь, Тимур Балкан, восьмидесятого года рождения, место рождения Измир, адрес 125-я улица Балджовы, дом восемь, квартира пятнадцать, нигде у нас не проходил?

Обычное дело. Все коллеги беззастенчиво пользовались его феноменальной памятью, как своим персональным компьютером. Разумеется, он был не всемогущ и подчас мог что-нибудь забыть, но у сотрудников его отдела выработалась привычка сначала спрашивать Кемаля, а потом только садиться за компьютер. Которого иногда под рукой не оказывается. Так было и на этот раз.

– У тебя труп? – внутренне напрягшись, спросил Кемаль. Он еще не успел забыть сочетание имени, фамилии и адреса, поскольку интересовался ими совсем недавно.

– Да нет, никакого трупа, – успокоил его приятель. – Так ты его помнишь или нет?

– Имя слышал, – осторожно ответил Кемаль, – но не по нашим делам. А что с ним?

– Правда, помнишь? – обрадовался коллега. – Я у Али пиво выиграл! Мы на тебя поспорили. Может, ты и его телефончик знаешь?

– Двести тридцать девять, пятнадцать, пятьдесят шесть, – машинально вспомнил Кемаль собственные записи. – Альпер, ты можешь толком?..

– Класс! – не слушал его жизнерадостный Альпер. – Два пива! Ты прям телефонный справочник. Я так и говорил, что ты весь Измир поименно знаешь. С адресами и номерами телефонов.

– Так что у тебя на этого парня?

– А черт его знает! Тут его машина на пароме, а хозяина нет. Сейчас буду звонить, выяснять, где он есть или кому он давал машину. Прикинь: с нашей стороны на паром машина въехала, а на том берегу выясняется, что водителя нет и забирать ее никто не собирается. А половина пассажиров разбежалась уже – теперь концов не найдешь. Куда водила мог деться, по-твоему? В море свалился? Кстати, того мужика выпустили и дело у нас забрали: точно, говорят, маньяк объявился. Ладно, некогда мне. Пока.

– Сейчас я подъеду, – неожиданно для себя сказал Кемаль.

Все равно ведь покоя не будет: всю ночь буду ломать голову, почему именно сегодня сын Джемиле Балкан, толстой женщины, любящей драгоценности и потрясающе гадающей на кофейной гуще, бросил где-то свою машину. И с тем делом, переданным в другой район, надо бы разобраться.

Вернулся он под утро, так ничего и не выяснив.

Тимура сначала не было дома, а его мать категорически утверждала, что у сына нет и не было никакой машины. Потом объявился красавчик сын и сообщил, что машина у него есть, только она, вообще-то, не совсем его, а зарегистрирована на его имя по просьбе приятеля; что он одолжил ее другому приятелю, имя которого назвать отказался; потом пришлось везти его к парому, чтобы он соизволил забрать свой весьма приличный «Форд», брошенный без присмотра; потом, в процессе бестолковых и нудных переговоров, «приятель» превратился в приятельницу, имя которой надо держать в тайне, так как у той строгий папаша, потом в замужнюю женщину, имя которой уж и подавно…

Словом, машина вернулась к своему легкомысленному владельцу, которому было велено с утра явиться в участок для дальнейшего выяснения ситуации. Мало ли что могло случиться с этой «дочерью строгого папаши» или «замужней женщиной». Если она существует. Нормальные люди так машины не бросают, особенно дорогие и чужие. Может, мальчик к утру получше версию придумает.

Вдобавок ко всему подозреваемый по другому делу был выпущен и, похоже, полностью очищен от подозрений, хотя Кемаль был абсолютно уверен, что что-то в этом не так. Он потратил на него две недели, собрал кучу всяческой информации – и вот теперь должен был признать, что зря проводил время, работая в абсолютно неправильном направлении.

Это было неприятно, и ему едва удавалось сдерживаться, выслушивая очередную мелкую ложь Тимура.

Кемаль рассчитывал отоспаться часов до одиннадцати, раз уж он ночью освободил Альпера от этого глупого, но какого-то сомнительного дела с машиной.

Но уже в половине девятого его разбудили.

Некий Эмре Темизель, богатый и, судя по всему, влиятельный господин, вернулся утром из деловой поездки в Стамбул и обнаружил дома бездыханное тело своей жены.

– Темизель? Лили Темизель? – мгновенно проснувшись, уточнил Кемаль.

Просто на всякий случай. А вдруг повезет, и это окажется совсем другая женщина, а не та, в убийстве которой будут подозревать его собственную жену, родную сестру и ее ближайших подруг.

Но ему не повезло.

Все тот же, только уставший после бессонной ночи Альпер ответил утвердительно. И даже бессонная ночь не помешала ему повеселиться на предмет выдающихся способностей Кемаля:

– Эх, жаль, ни с кем не поспорил на пиво, что ты знаешь, как у этого Темизеля зовут жену! А как насчет адреса?

– Знаю я адрес, – мрачно ответил Кемаль. – И еще много чего знаю. Доложи начальству, что вчера вечером у этой Лили в гостях были моя жена и сестра, а я лично их встречал на машине около ее дома.

– Ничего себе! – выдохнул Альпер. – Совпаденьице! Беги на работу быстрее, шеф с этим трупом носится, как не знаю с чем. Этот Темизель шишка какая-то, то ли деньги большие, то ли политика, то ли все вместе.

И Кемаль побежал. Напугав едва проснувшуюся Айше и велев ей вспоминать все детали вчерашнего вечера.

Через несколько часов он узнал следующее.

Госпожа Лили была обнаружена мужем в собственной постели, и тот поначалу не понял, что с ней что-то не так. Не в привычках этой дамы было вскакивать спозаранку, даже если любимый муж должен утром вернуться из командировки. Однако спальня у супругов была общей, и уже минут через десять господин Эмре заподозрил неладное: он переодевался, вешал костюм в шкаф, издавал при этом, разумеется, какие-то звуки, и при нормальных обстоятельствах мадам непременно проснулась бы и начала возмущаться, что он ее разбудил своим шумом, что она, бедная, не могла уснуть всю ночь, или мучилась от мигрени, или так устала накануне и так поздно легла, и что ей необходимо нормально высыпаться, иначе она целый день потом ходит разбитая…

Но жена не шевелилась и ничего не говорила.

Господин Эмре присмотрелся, и ему показалось, что она не дышит. Он попытался разбудить ее, тряс, теребил; так и не поняв и не желая понять, что все уже кончено, вызвал личного врача, сказав ему, что Лили в глубоком обмороке. Врач примчался минут через пятнадцать, благо жил неподалеку, и констатировал смерть. Наступившую во сне несколько часов назад.

Это были факты.

Остальное можно было считать фантазиями и домыслами, потому что картина происшедшего была неясной. На прикроватной тумбочке стоял стакан с недопитой водой, и отпечатки пальцев на нем не принадлежали покойной. Вода была отправлена на экспертизу, вскрытие еще только предстояло сделать, домашний врач утверждал и предоставил свои записи как доказательство, что Лили ничем серьезным не болела и что сердце у нее было в порядке.