Книга Встревоженные тугаи - Геннадий Ананьев

14

Первыми стреляли молодые солдаты. Справа от стрельбища, на учебном поле, командиры отделений тренировали их, чтобы быстро и без ошибок заряжали и разряжали автоматы, правильно изготавливались и спокойно нажимали на спусковой крючок. Старшина Голубев подзывал очередную смену к себе, выдавал патроны и провожал на исходную позицию. Там они ожидали команды старшего лейтенанта Ярмышева, руководившего стрельбой:

– К бою!

Смена, два человека, стремительно выдвигалась к огневому рубежу. Очередную команду выполняли рядовые Кириллов и Батрединов, а на исходную позицию вышел Рублев с напарником. Михаил смотрел, как легко перебегали от куста к кусту Виктор и Рашид, а упав, сразу же отползали, затем вновь стремительно поднимались, чтобы перебежать к следующему укрытию. Рублев оценивал их действия, как бы примеряя к себе: «Дыхание собьют, не попадут в мишень. Нет, я так быстро не побегу».

А Кириллов и Батрединов уже подбегали к огневому рубежу. Еще бросок, и Кириллов упал перед невысокой кирпичной стенкой, которая по идее обозначала угол дома, а Батрединов спрыгнул в окоп. И в тот же момент поднялись вдали мишени. Можно было не стрелять: мишени, постояв секунд двадцать, скроются, а через пару минут появятся снова. За это время можно отдышаться, ловчее изготовиться для стрельбы и уж наверняка попасть в цель при ее вторичном появлении. Но оценка за стрельбу тогда снижается на один балл. Важно поразить мишень с первого показа.

Кириллов за те несколько секунд, на которые появилась мишень, успел подползти к краю стенки и, нацелившись, дать короткую очередь.

«Куда спешит? – осудительно оценил действие Кириллова Рублев, но мишень, вздрогнув, упала, и тогда он похвалил: – Дает! Молодец!»

Почти одновременно с Кирилловым выпустил короткую очередь и Батрединов. Мишень тоже сбил. Но его меткость не могла удивить никого: Рашид – охотник, стреляет отлично. Виктор же на учебном пункте вначале не мог никак попасть в мишень. Он даже признался как-то своим товарищам, что при выстреле зажмуривает глаза. И ничего сделать с этим не может.

Показалась новая цель. Кириллов и ее поразил первой очередью.

– Хорошо бьет, – похвалил Кириллова стоявший рядом с Рублевым старшина Голубев. – Тянись за ним, Михаил. Тянись.

– Я выше его на целую голову, – с улыбкой ответил Рублев.

– Шути-шути. Посмотрим, как после стрельбы шутить будешь.

– Постараюсь не опозорить свою юную голову, товарищ старшина.

– Ну-ну. Постарайся.

– К бою! – скомандовал старший лейтенант Ярмышев. – На огневой рубеж – вперед!

Забыл Михаил Рублев, что собирался на огневой рубеж бежать предельно медленно, его охватил азарт. Он падал, отползал, вскакивал и бежал, выбирая взглядом, перед каким кустом чия упасть, – он делал все так же, как сотни раз на тренировках, только сосредоточенней и собранней. Прыгнув в окоп, изготовился к стрельбе, а как только показалась мишень, дал очередь. Мимо. Дал вторую – мимо. Третью… Мишень упала.

«Вот так! Давай следующую!»

Вторая мишень упала после второй очереди. Поднялась вдали третья, последняя мишень. Выцелил вроде бы отменно, нажал на спусковой крючок, но услышал лишь щелчок. Чертыхнулся с досады, что нерасчетливо тратил патроны, но тут же подумал обрадованно: «Есть четверка!»

Первая его четверка за стрельбу.

После стрельбы – основательная чистка оружия. У столов с паклей и ружейным маслом столпились почти все пограничники. Отстрелявшие чистили автоматы, другие протирали стволы от смазки, готовя оружие к стрельбе. Курили. Перебрасывались шутками. Когда Рублев подходил к столам, Акимов крикнул торжественно:

– Дорогу герою дня!

Рублев с нарочитой торжественностью разобрал автомат и, неспешно наматывая паклю на протирку, молвил с довольной улыбкой:

– Верно товарищ Акимов заметил, что меня вполне можно посадить на божницу с яркой лампадкой. Загибайте пальцы: лазутчика задержал – раз. Вот теперь четверку получил – два. Но если хорошая стрельба – плод усиленной тренировки, то с задержанием лазутчика дело намного сложней.

Солдаты заулыбались в предвкушении интересного рассказа. А Рублев продолжал:

– Долго я напрягал извилины своей юной головы, разрешая вопрос, почему мы с Павлом задержали нарушителя? Уж точно, по всем канонам пограничной операции надеть наручники на белы ручки пришельца должны были Нечет с Кирилловым. А выпала эта честь нам. Вот думаю и гадаю: почему?

– Замолол, – недовольно буркнул Нечет.

– Человек решил своим первым положительным опытом поделиться, а человеку что в ответ, – с деланой обидой в голосе проговорил Рублев и надул губы, как девица красная.

– Давай, делись опытом! – дружно поддержали его пограничники.

– Обращаясь к вашей цепкой пограничной памяти, напоминаю все же, что вчерашнее утро, которое предшествовало известным событиям, было очень ветреным. Вода, смешанная с лессом, этим признанным источником плодородия полей, хлестала в наши бдительные лица. Платок, которым я вытирал лицо, пропитался тем самым лессом и пожелтел. Но мы не прекращали бдить. И вот – удача. Когда появился пень с человеком под килем, ефрейтор Бошаков сказал мне, чтобы я, значит, пригляделся к тому пню еще бдительней. Когда же он докладывал начальнику заставы, этот существенный момент упустил и все заслуги взвалил на мои, не очень еще окрепшие плечи. Почувствовал я в тот миг тяжесть, а откуда она – не знал. Не слышно же, о чем в землянке идет телефонный разговор. Узнал причину неведомой тяжести на плечах, когда уважаемый всеми нами старшина похвалил именно меня. Хотел я сказать ему правду, но испугался его реакции: «Товарищ солдат, не пререкайтесь!» В лучшем случае бойцом бы назвал…

– Скажи лучше, что от радости, что вся слава тебе, грудь выпятилась.

– Отрок, как смеешь ты так непочтительно относиться к истине? – вскинул руки Рублев.

– А когда майор похвалил тебя, отчего не изрек ты той истины? – не унимался Батрединов.

– Изрекал, о метко стреляющий отрок. И что в ответ? Разве может секретарь комсомольской организации доложить неточно? Перечить этому я не стал. Нельзя же подрывать авторитет комсомольского вожака. Согласился, что не может. Теперь же, открывая истину того, отчего очень принципиальный Акимов определил меня в герои дня, считаю, что комсомольское бюро не станет строго спрашивать со своего вожака за отступления от святого святых – кристальной честности.

– Заверяю, как член комсомольского бюро, что оставим этот факт без обсуждения. Вы, земляки, сами меж собой разберетесь. Одно скажу: будем ходатайствовать о поощрении вас обоих.

– Десять суток без дороги – отпуск на родину! – мечтательно воскликнул Рублев. – Клево!

– Размечтался, – буркнул Нечет. – Знак отличника или даже медаль, куда ни шло, а на десять дней? Кто же лазутчиков ловить станет?

– Никогда не думал, в голову не мог взять, что мой самый любимый наставник может оказаться таким жадным.