Книга Тайный код Кёнигсберга - Андрей Пржездомский

Из книги Деларю «История гестапо». Париж, 1962 год

«Как все полиции мира, прусская полиция имела в своем составе политическое подразделение – отдел 1А, руководителем которого являлся Дильс… Ему можно было доверить любое поручение; даже если оно было грязноватым и противозаконным, он ухитрялся успешно справиться с ним, лишь бы получить какие-то шансы на продвижение по службе…

В те годы, когда Национал-социалистская немецкая рабочая партия еще только боролась за власть, против ее членов было возбуждено 40 тыс. уголовных дел… Новый поворот событий поставил Дильса в тяжелое положение, равно как и всех его коллег… Однако… он первым среди всех понял, что обстановка меняется…

…Прекрасно разбираясь в тонкостях своей профессии, он… нарисовал для Гёринга яркую картину того, каким ценным источником сведений о противниках, сколь мощным орудием могла бы стать политическая полиция… Дильс… стал доверенным лицом Гёринга, заплатив за это сомнительной услужливостью, которая связывает людей, делая их сообщниками».

Минут через десять «опель» и следующая за ним машина, обогнув ворота Кёнигстор, устремились по узкой Кёнигштрассе[73] к центру города. На перекрестках и у трамвайных остановок водитель включил сирену, весь движущийся по улице транспорт буквально замирал, пропуская вперед оба автомобиля. Так, практически без задержек, прибывший из Берлина старший правительственный советник Дильс и сопровождающие его сотрудники полиции добрались до здания полицай-президиума, расположенного в самом углу большой площади перед ратушей.

На скорости свернув в узкий переулок рядом с совершенно недавно построенным зданием Верховного земельного суда, машины резко затормозили перед входом в здание полицай-президиума и встали одна подле другой. Стоящий у калитки дежурный вахмистр, отдав честь, услужливо приоткрыл витую металлическую дверцу перед Дильсом. Тот молча кивнул и вошел в здание.

Прибывшим из Берлина были выделены два кабинета на третьем этаже полицай-президиума: Дильсу – большой, с крупным овальным окном, через которое открывался вид на площадь, а Шнеппелю – миниатюрный кабинетик с окошком, к которому подступали кроны деревьев, растущих во дворе.

– Господа, вы знаете о цели моего приезда. Прошу в течение двадцати минут, не более, доложить о ходе расследования известных событий, об установленных фактах, причинах и условиях совершенных правонарушений. Заранее предупреждаю, что не потерплю болтовни. Мне нужны только факты и точные юридические оценки. Что касается выводов, то делать буду их я. Прошу вас, господин Титце. – Дильс сделал приглашающий жест в сторону полицай-президента.

Здание полицай-президиума, в котором находилось гестапо

Советник Герхард Титце, ставший полицай-президентом Кёнигсберга после ушедшего в прошлом году в отставку по возрасту советника Бранда, был человеком либеральных воззрений. Будучи членом партии Центра и католиком по убеждению, он искренне ненавидел насилие в любых формах его проявления. Поэтому, естественно, бесчинства нацистов в Кёнигсберге не могли вызвать у него ничего иного, как возмущение. Считая своим профессиональным долгом противодействие преступности, Титце с самого начала взял под личный контроль работу вверенной ему полиции, требовал от следователей скрупулезного расследования всех обстоятельств массовых беспорядков. Его любимым латинским изречением со студенческой скамьи было – «Primum inquisitionis requisitum est probatio corporis delicti», что означало – «Первым требованием судебного следствия является проверка наличия состава преступления». Этому поучению средневекового итальянского юриста Проспера Фаринация Титце следовал в своей профессиональной деятельности и когда был рядовым следователем в Кёзлине, и когда работал в полицейском управлении в Бранденбурге, и когда стал полицай-президентом самой восточной германской провинции.

– Господин, советник! События 31 июля – 1 августа свидетельствуют о том, что крайне правые элементы в лице национал-социалистов и их организаций, таких как СА, СС и гитлерюгенд, переходят к радикальным действиям против своих политических противников и органов государственной власти. Только в указанные дни в Кёнигсберге было совершено семь покушений на убийство: один человек убит, шестеро тяжело ранено. Все нападения происходили в ранние утренние часы путем нападения на частные дома и квартиры этих людей. В разных частях города зафиксировано по меньшей мере восемь поджогов, часть из которых не удалось предотвратить, и они привели к сильным пожарам. Достаточно сказать, что в этот период пожарная охрана города выезжала для ликвидации очагов загорания тридцать три раза. Совершено семь разбойных нападений на общественные здания – Отто-Браун-хаус, Дом профсоюзов, редакции левых газет, рабочие клубы. Разграблен оружейный магазин. Во время факельных шествий радикалов страдают простые граждане. Силы правопорядка с самого начала бесчинств стали активно противодействовать распространению массовых беспорядков в городе. На сегодняшний день арестовано восемьдесят четыре человека. Все они являются членами НСДАП или СА. У них изъято большое количество огнестрельного и холодного оружия, а также боеприпасов. Предварительное расследование показывает, что все указанные акции были тщательно спланированы и подготовлены нацистским руководством, которое…

– Я же сказал, что выводы буду делать я! – резко перебил полицай-президента Дильс. – Меня не интересуют ваши досужие рассуждения. В Берлине и так хорошо известны ваши симпатии коммунистам…

Нацисты устраивают факельные шествия по всему городу

– Но, господин советник… – Титце пытался вставить слово в раздраженную тираду Дильса, – я докладываю о мерах…

– Вот и докладывайте о мерах, предпринятых полицией, а не пытайтесь устраивать здесь политическую сходку!

В кабинете повисла гнетущая тишина. Сотрудники полицай-президиума, старые опытные полицейские с многолетним стажем, неоднократно распутывавшие сложные клубки преступлений и реально представляющие суть происходящих событий, почувствовали, что над их шефом нависла угроза. Один из них, криминальный советник Рауб, желающий, по-видимому, поддержать шефа, обратился к Дильсу:

– Господин советник, разрешите я поясню. Имеющиеся в нашем распоряжении факты неопровержимо доказывают, что штаб СА накануне массовых беспорядков поставил конкретные задачи перед командирами штурмовых отрядов и групп. Более того, по нашим данным, у руководства СА имелся список лиц, подлежащих физическому уничтожению, который…

– Прекратите болтовню, криминальный секретарь! – Дильс побагровел и резко встал с кресла. – Что вы разводите здесь большевистскую пропаганду! Ваши факты и ломаного гроша не стоят! Зато мне доподлинно известно, что именно левые готовили преступные акции, а многое из того, что произошло, просто спровоцировано ими. Убийство штурмовика Рейнке, захват вашей же полицией целого арсенала в спортзале на Купфертайх[74]! Разве это не доказательство того, что не национал-социалисты, а коммунисты являются истинными зачинщиками беспорядков? – И, обращаясь к Раубу, Дильс произнес: – Садитесь. Я не собираюсь больше выслушивать ваши «пламенные речи» в защиту коммунистов! Вместо того чтобы четко исполнять свой профессиональный долг перед нацией, вы включились в общий хор преследования тех, кто борется за национальную идею, тех, кто хочет возродить из пепла наше униженное Отечество! – Вероятно, почувствовав неуместность пафоса, с которым была сказана последняя фраза, Дильс еле заметно поморщился и замолчал.