Книга Русский дневник - Джон Эрнст Стейнбек

Это были не пустые и аллегоричные фигуры. Это были простые люди, на которых напали и которые смогли себя защитить.

И охватило нас чувство глубокой печали, когда мы увидели все эти подношения от глав правительств, копию средневекового меча, копию старинного щита, несколько фраз, написанных на пергаменте, и множество высокопарных слов. Когда нас попросили написать что-нибудь в книгу отзывов, нам просто нечего было сказать. Книга была полна таких слов, как «герои мира», «защитники цивилизации»… Эти слова и подарки были похожи на редкостно уродливые гигантские скульптуры, которые обычно ставят в ознаменование какого-то мелкого события. А нам в эту минуту вспоминались железные лица сталеваров, работавших у мартеновских печей на тракторном заводе. Вспоминались девушки, выходящие из подземных нор и поправляющие волосы, да маленький мальчик, который каждый вечер приходит к своему отцу на братскую могилу. Это были не пустые и аллегоричные фигуры. Это были простые люди, на которых напали и которые смогли себя защитить.

СССР. Сталинград. 1947

Абсурдность средневекового меча и золотого щита только подчеркивали скудность воображения тех, кто их подарил. Мир награждал Сталинград фальшивыми медальками, а ему было нужно несколько бульдозеров.

Нам показали новые и восстановленные жилые дома для рабочих сталинградских заводов. Нас интересовало, сколько они зарабатывают, сколько должны платить за квартиру и еду.

Квартиры оказались маленькими, но довольно удобными – кухня, одна-две спальни и гостиная. Чернорабочие, то есть неквалифицированные рабочие, получают сейчас пятьсот рублей в месяц, рабочие средней квалификации – тысячу, а квалифицированные рабочие – две тысячи рублей в месяц. Эти суммы, конечно, нужно сравнивать с ценами на еду и жилье. Квартплата по всему Советскому Союзу неправдоподобно мала – правда, если вам посчастливится получить квартиру. За такие квартиры, включая стоимость газа, света и воды, платят двадцать рублей в месяц, то есть один процент дохода квалифицированного рабочего и два процента дохода рабочего средней квалификации. Продукты питания, которые продаются в магазинах по карточкам, стоят очень дешево. На простую еду, которая входит в рацион обычного рабочего, то есть на хлеб, капусту, мясо и рыбу, уходит совсем немного денег. Но деликатесы, консервы и импортные продукты обходятся очень дорого, а такие изыски, как шоколад, недоступны практически никому. И в этом случае русские питаются надеждой на то, что, когда продуктов станет больше, цены на них снизятся, а когда станет больше деликатесов, они станут доступнее. Так, когда развернется производство нового маленького русского автомобиля, напоминающего немецкий «Фольксваген», он будет стоить около десяти тысяч рублей. Цена эта будет фиксированной, а машины станут продавать по мере их изготовления. Для сравнения, чтобы было понятно: корова сейчас стоит от семи до девяти тысяч рублей.

В Сталинграде много немецких пленных, и, как и в Киеве, люди на них не смотрят. Пленные по-прежнему одеты в немецкую военную форму – теперь уже довольно потрепанную. Как правило, колонна военнопленных движется по улицам на работу и с работы под конвоем, состоящим из единственного солдата.

Мы хотели выйти на промысел с рыбаками, которые ловят большого волжского осетра (эта рыба дает черную икру), но у нас для этого не нашлось времени, так как они ловят рыбу по ночам. Зато мы увидели, как рано утром они приходят в город с рыбой. Рыбы оказались гигантскими. Здесь были осетры двух видов: одни – огромные и усатые, похожие на сомов, другие – с длинными носами, похожими на лопаты. Как оказалось, по-настоящему больших рыб в этот день выловить не удалось. Самый большой осетр весил всего шестьсот фунтов (более двухсот пятидесяти килограммов); рыбаки рассказали нам, что иногда осетры достигают тысячи двухсот фунтов, притом немалая часть этой массы приходится на икру. Икру вынимают и кладут на лед немедленно после вылова рыбы. Ловят осетров очень большими прочными сетями. Сразу после того, как лодки пристают к берегу, охлажденную икру увозят к самолетам, которые доставляют ее в крупные города Советского Союза. Что касается самой рыбы, то некоторые экземпляры продаются здесь же, но много рыбы коптят, вывозят и продают позже в других районах страны по очень высоким ценам.

Капа снова впал в задумчивость. Он хотел сфотографировать промышленные объекты, но ему не дали этого сделать. В результате ему стало казаться, что не только эта поездка не удалась, но что вся его жизнь пошла прахом, что сам он – неудачник, да и я – тоже неудачник. В общем, загрустил он не на шутку.

СССР. Сталинград. 1947

Наше раздражение росло. Гремлин Хмарского имел так много сверхурочной работы, что тоже занервничал, а тут еще мы несколько раз рявкнули на него. В результате он еще решил дать нам забавный урок марксизма, который закончился перекрикиванием друг друга в духе школьной перебранки. К тому же Капа опять переименовал Хмарского, на этот раз в Хмарксистского, что также подействовало на него не лучшим образом. Все это произошло из-за раздражения, вызванного тем, что нам не дали сфотографировать тракторный завод. По крайней мере, если бы мы были честны друг с другом, то точно пришли бы к такому выводу.

Эти события оказались проверкой на прочность союза между мной и Капой. Выяснилось, что, когда мы злились, мы никогда не сердились друг на друга, а объединяли свои силы и изливали злость на кого-то еще. За все время нашей поездки мы никогда серьезно не спорили друг с другом, и, думаю, поставили таким образом какой-то рекорд. Так, когда во время нашего спора Хмарский назвал нас релятивистами, мы, не очень хорошо представляя, кто такие эти релятивисты, тем не менее объединились и довольно успешно напали на него с релятивистской точки зрения. Не то чтобы мы переубедили его, но, по крайней мере, он нас не переубедил, и мы остались при своем мнении. Ну и потом, мы кричали громче.

На следующий день мы улетали в Москву, и ночью Капа совсем не спал. Он по-прежнему переживал и беспокоился из-за того, что ему не удалось сфотографировать то, что хотелось. А все хорошие фотографии, которые он сделал, стали казаться ему никчемными и отвратительными. Определенно, Капа был несчастен, и, поскольку нам обоим не спалось, мы написали сценарии для двух кинокартин.

На следующее утро мы очень рано сели в наш автобус «Форд» и выехали в аэропорт. Гремлин уже работал: самолет прилетел вовремя, но из-за какой-то ошибки нам не заказали билеты на этот рейс. Правда, чуть позже должен был быть рейс из Астрахани, и мы, вроде бы, могли улететь им.

Но самолет из Астрахани не появлялся. В пекле аэропорта мы пили чай, грызли огромные сухари и были несчастны. В три часа пришло известие, что самолет не прилетит, а если и прилетит, то не полетит дальше, потому что не успеет засветло добраться до Москвы. Мы погрузились в наш автобус и поехали обратно в Сталинград.