Книга Корсар и роза - Звева Казати Модиньяни

— Итак, кто начнет, вы или я? — спросила Маддалена, усаживаясь в любимое кресло и приглашая ювелира занять место напротив. Кошка, до этой минуты прятавшаяся под диваном, вылезла и, вспрыгнув на колени хозяйке, свернулась клубочком.

— Я всегда уступаю дорогу дамам, — усмехнулся ювелир. — Но сначала позвольте мне вручить вам вот это, — с этими словами он протянул ей небольшой футляр, который вынул из кармана.

— Это мне? — растерянно переспросила она.

— Это вам, — подтвердил он.

У нее в руках оказалась шкатулочка светлого дерева с тонкими розоватыми прожилками. Откинув крошечный золотой крючочек, Лена открыла ее. На кремовой бархатной подушечке покоилась ее роза, шедевр работы Тиффани, который кто-то перехватил у нее на аукционе.

— Не может быть! — ахнула Лена. — Неужели это вы были моим конкурентом?

На глазах у нее выступили слезы, она принялась тихонько гладить вновь обретенный талисман кончиками задрожавших пальцев.

— Я получил недвусмысленные указания. Мне было поручено выкупить эту брошь за любую цену и передать вам, — объяснил Кортезини.

— То есть вы хотите сказать, что кто-то потратил все эти миллионы, чтобы вернуть мне мою розу? — Она была поражена и растерянна.

— Именно так, синьора, — подтвердил ювелир.

— А к подарку не прилагалось письма или записки? — взволнованно спросила она.

— Командор[20] Антонио Мизерокки ничего такого мне не передавал, — ответил Кортезини, открывая имя дарителя.

— Тоньино! — воскликнула старая дама, продолжая поглаживать драгоценность, и по ее щекам тихо заструились слезы. — Ну, конечно, только он один мог проявить такую щедрость и деликатность. Милый, добрый старый дурак, — прошептала она. — В который раз он сумел застать меня врасплох.

— Командор Мизерокки позвонил мне и сказал, что это украшение очень вам дорого. Он поручил мне приобрести его для вас.

— Решил еще разок побаловать меня на старости лет, — растроганно вздохнула Маддалена. — Как он поживает, мой дорогой Тоньино?

— Иногда прогуливается по улице Монтенаполеоне в сопровождении слуги, потому что ноги отказываются ему служить. Но спина у него все еще прямая и голова по-прежнему ясная.

— Я хочу немедленно его поблагодарить, — решила старая дама.

Ювелир улыбнулся, поднялся и молча вышел из комнаты, пока Лена набирала номер.

Глава 2

Семья собралась в гостиной, на втором этаже виллы в Котиньоле. Лица у всех были напряженные, а взгляды растерянные. Здесь была и Миранда, старшая дочь, вдова Джулиано Серандреи, сын Джованни с женой Бьянкой и младшая дочь Маргерита с мужем Бруно Гуаральди. Был, наконец, и внук Лены Спартак, листавший журнал со скучающим видом. Сама Лена уютно устроилась в своем любимом кресле, укрыв ноги пледом. Кошка, как всегда, лежала, свернувшись калачиком, у нее на коленях.

Старая дама неторопливо обвела всех взглядом. Миранда, несмотря на безупречный грим, тщательно уложенные волосы и элегантное платье цвета фуксии, выглядела старше своих шестидесяти лет. Джованни сидел возле старинного трюмо с видом побитой собаки, словно желая спрятаться с головой в глубоком кресле. Его жена Бьянка демонстративно не захотела сесть и стояла у окна, повернувшись ко всем спиной, как будто больше всего на свете ее интересовало то, что сейчас происходило на центральной площади Котиньолы. В пятьдесят лет она все еще была хороша собой и выглядела от силы на сорок. В семье ее иронически, но не без зависти называли адвокатессой, причем не только из-за профессии, но и за то, что она отважно взялась за управление компанией, доверенной ей свекром, и блестяще справлялась с этим делом до тех самых пор, пока предприятие не втянулось в махинации международных финансовых корпораций. Тогда Бьянка решительно отказалась участвовать в интригах, в которых погрязли все остальные члены семьи. Она хорошо знала законы и придерживалась строгих нравственных принципов.

— То, что вы делаете, — объявила она родственникам, объясняя свой отказ, — противоречит закону и профессиональной этике. Все это непременно обернется против вас. Я в этом не участвую.

Она покинула директорский пост и с тех пор вела только частную практику. И все же в этот день Бьянка тоже пришла на семейный совет, стараясь не подавать виду, насколько беспокоит ее стремительно ухудшавшееся положение дел.

После Джованни настала очередь Бруно давать показания в суде. Из всех членов семьи он был, безусловно, самым непрактичным. С тех самых пор, как Бруно по страстной любви женился на Маргерите, он жил, не зная забот, под крылышком семейства Рангони и особенно крепко сдружился с Джованни, хотя и был на несколько лет младше.

Злые языки утверждали, что в его браке с Маргеритой любовь сочеталась с практическим интересом, но это было не так. По профессии Бруно был врачом-психоаналитиком, преуспевал в своем деле и имел процветающую практику в Равенне. С Маргеритой он познакомился около тридцати лет назад, когда она, в то время еще совсем молодая женщина, обратилась к нему за помощью, как к специалисту, потерпев жестокую неудачу в первом браке. Они полюбили друг друга и решили пожениться. В тяжелое для семьи время после смерти тестя Бруно уступил настойчивым уговорам жены и, оставив свою любимую работу, занялся семейным бизнесом, однако результаты оказались плачевными. И вот теперь бедному Бруно, как и его шурину Джованни, надлежало предстать перед «инквизицией».

Маргерита, младшая из детей Рангони, была женщиной удивительно красивой, но слабой и бесхарактерной. Неуверенность в себе делала ее мнительной и не давала жить спокойно.

Что касалось Спартака, сына Миранды и Джулиано Серандреи, единственного представителя мужского пола в младшем поколении семьи Рангони, то он окончил юридический факультет и получил степень бакалавра в Колумбийском университете. После смерти отца Спартак предпочел отойти от семейных дел и устроился на работу в адвокатской конторе в Равенне.

Спартак-младший был убежден, что не обладает талантами и способностями отца и деда. К тому же он понимал, что самостоятельно вряд ли сумеет разобраться в сложных хитросплетениях долгов и претензий, накопленных семьей за последние годы.

На семейном совете отсутствовали только две дочери Бьянки и Джованни. Они учились в Кембридже, штат Массачусетс, на факультете биологии. Бьянка никогда не уделяла им особого внимания. Она не была создана для материнства, зато ей идеально подходила роль деловой женщины.

Наблюдая за присутствующими, попросившими о встрече в ее доме, старая дама подумала, что именно ей, как хозяйке, надлежит прервать воцарившееся молчание.

— Ну, кто начнет? — спросила она.

Взгляды всех присутствующих обратились к Бьянке. Стало ясно, что именно ей поручено высказать их общее мнение. На лице Лены показалась легкая ироническая улыбка. Она уже составила себе мнение о причинах, заставивших всех собраться, и теперь ей было интересно посмотреть, как же они приступят к выполнению своего плана.