Книга КРЕПОСТЬ ТЕЛЬЦОВ - Евгений Лобачев

— Но тогда возьми меня с собой, чтобы я мог научиться! — вскричал юноша.

— А как быть с девчонкой, которой ты вчера пускал пыль в глаза? — напомнил Меххем. — Между прочим, очень важное знакомство. Твой отец, да будет Тень благосклонна к нему, много лет подбивал клинья под этого Яссена, а тут раз — и его наследник одним махом очаровал дочку самого Верховного жреца Ариссы. Ведь ночью ты не только о сегодняшней церемонии думал, а?

— Убирайся к воронам! — вспыхнул юноша.

Приказчик коротко хохотнул в ответ.

— Не робей, Ашшави. Обслужи девчонку по первому разряду, и отхватишь лучшего постоянного клиента в этих краях. Только не переусердствуй, помни кто ее папаша. А ближе к вечеру я сведу тебя со всеми, кто хоть что-то значит в благословенной Ариссе.

«Обслужи девчонку» — думал Тей час спустя, раскладывая свой товар под навесом в небольшом внутреннем дворике. — «Обслужи, да так, чтобы и она была довольна, и папаша оказался не в претензии». Неподалеку, бросая на паренька зазывные взгляды, мела каменные плиты двора усатая и косолапая дурочка Хелоша, тридцатилетняя дочь хозяина дома, и соседство этой пародии на женщину придавало слову «обслужи» еще более двусмысленный и весьма неприятный оттенок.

Выкладывая отрезы, Тей старался подбирать их так, чтобы лежащие рядом подходили друг другу по цвету, по качеству, по назначению. Говорят, отец знал чуть не сотню способов так разложить товар, чтобы у клиента захватило дух и разбежались глаза, чтобы руки его сами потянулись к тканям, а когда будет выходить из лавки, чтоб спины его слуг трещали от тяжести покупок. Юноша горько вздохнул: отец, отец, где теперь твои уменья? Где твои старшие сыновья, на обучение которых ты потратил столько сил — и все лишь для того, чтобы боги посмеялись над тобой, вверив дело всей твоей жизни этому вечному оболтусу, самому младшему твоему отпрыску!

Дело шло неважно. Можно было бы спросить совета у Меххема, по части умения ввернуть товар покупателю он и отца мог за пояс заткнуть, но выжига приказчик давно умчался в храм, прихватив с собой вечный запах пота, который не могла перебить даже самая пахучая ароматическая присыпка, свои сальные шуточки, и бесценный опыт. Сделки он отправился заключать, как же! Скорее пошел собирать слухи и сплетни. С возрастом Меххем сделался любопытен и болтлив как старая баба.

Но мешало не только отсутствие опыта. Из головы не шла девчонка, что сегодня должна была явиться за покупками. Вчера Тей не сводил глаз с ее очаровательного личика и стройной фигурки, пока она, окруженная стайкой подружек, прищелкивая языком и ахая, разглядывала и ощупывала товар. Хвала небесам, рядом оказался Меххем, иначе Тей, пожалуй, раздарил бы половину запасов. Вечером у них с Меххемом состоялся на эту тему крупный разговор, и юноша поклялся, что не наделает глупостей, не опустится ни на дзанг ниже условленной между ними цены, и что когда приказчик вернется из города, фирме все еще будет чем торговать.

И вот теперь, занимаясь своим нудным делом, Тей нет-нет, да поглядывал на солнце, что упрямо карабкалось все выше и выше по небосводу. К неудовольствию юноши, его первая покупательница заметно опаздывала.

Глава шестнадцатая

Восточная граница Земли тельцов, город Арисса. Первый день Арисской ярмарки.

Самый дурацкий поступок, который в отношении дочери мог совершить отец Найаны — это посадить ее под замок. Девушку заперли в ее комнате, отослав нянек, и приставив к дверям двух дюжих безъязыких евнухов из Земли рыб, которых Яссену когда-то подарил сам Сын Тельца, и которых жрец до поры держал при кухне. Фрукты, немного сыра и мяса, кувшинчик разбавленного вина, флейта, лампа, склянка с маслом к ней, и охапка папирусов со сказками и нравоучительными историями — вот и все, что утром выделил ей от щедрот вставший не с той ноги папенька. Такой поворот стал для Найаны пренеприятным сюрпризом: раньше, после не так уж и редко случавшихся вечерних размолвок, к утру отец всегда отмякал и, когда в душе его суровость жреца окончательно проигрывала схватку с родительской любовью, он, не в силах вынести полный невыразимого упрека взгляд ее угольно-черных глаз, обычно позволял дочери даже больше, чем она просила накануне. Теперь же…

Теперь же сиди на обитой тонкой кожей прикроватной скамеечке, или валяйся в постели, или ходи из угла в угол, или разглядывай свое отражение в зеркале, или займи себя чем-нибудь другим — чтением, вышивкой, музыкой, — все равно останешься здесь, как птица в клетке.

Найана фыркнула, топнула ногой. Бросила косой взгляд в окно, на расчерченный прутьями решетки солнечный диск, поднявшийся уже высоко, даже слишком высоко, чтобы можно было вот так просто сидеть, ничего не предпринимая, и снова топнула. Яркое пятно, нарисованное утренним лучом на расстилавшемся под ногами ковре, навеяло мысли о великолепных сукнах, что привез этот мальчишка из Земли овнов. Найана даже зажмурилась, вспоминая такие живые, такие нежные цвета, почти физически ощущая, как скользит между пальцами драгоценная почти невесомая ткань.

Видение побудило к действию. Подбежав к запертой двери, массивной как крепостные ворота, девушка замолотила в нее кулаками:

— Эй, откройте! Выпустите меня, эй! Так не честно!!!

Ответом была лишь гулкая тишина запечатанного склепа. Оставив дверь, Найана в сотый уже, наверное, раз подбежала к зарешеченному окну. Утренний ветер обдал лицо робким осенним теплом, с улицы донеслись обрывки чьего-то разговора, шелест листьев, и отдаленный гул Большого Гонга. Этот последний звук означал, что частные жертвоприношения в храме закончились, и скоро начнется общая молитва Тельцу, сопровождаемая раздачей жертвенных плодов. Потом на кафедру взойдет ее отец, чтобы прочесть проповедь, сказать напутственное слово, и благословить купцов на честный торг.

Найана ухватилась за прутья решетки, и дернула что было сил. Безнадежно! Клетка. Запертая клетка. Ей никогда не выбраться отсюда.

На секунду в душу закралась мысль о капитуляции. Смириться, дождаться отца, повиниться… Он добрый, он пожалеет и разрешит… Ей даже представилась печальная всепонимающая улыбка, освещавшая его лицо всякий раз, когда она приходила просить прощения…

Просить прощения?!! — Найана в гневно тряхнула головой, отчего черные пряди волос взметнулись подобно крыльям хищной птицы. — Мириться?! Никогда!!! Не она начала эту войну, не ей и выбрасывать белый флаг!

От накатившей волны гнева у девушки на миг перехватило дыханье. Нет, никакого мира! Мало того — она костьми ляжет, но не допустит того, чтобы отец, вернувшись домой, застал ее здесь, взаперти, покорно ожидающую, пока он явится и освободит из заточения собственную дочь! Выскользнет, вырвется. Обратится воробьем и вылетит в окно. А нет — так наложит на себя руки!

Взгляд Найаны вновь заметался по комнате в поисках средства к спасению. Кровать, скамья, сундук с нарядами, зеркало, столик, уставленный баночками и флаконами, стол побольше, на нем — папирусы и горящая лампа… Лампа… Лампа… Язычок пламени над глиняным носиком, похожий на гибкую рыжую танцовщицу, на несколько мгновений приковал внимание. В голове зародился некий план, такой же зыбкий и изменчивый… Девушка снова обвела глазами комнату, теперь уже почти наверняка зная, что ей нужно. Открыла сундук и, запустив руки по самые плечи, долго шарила в его деревянной утробе. Когда искомое было извлечено на свет, дочь жреца обратилась к столику с духами и притираниями, и спустя минуту отобрала два больших флакона. Потом снова обратила все свое внимание на лампу…