Книга Пишущая судьбы - Влада Крапицкая

А через мгновение он уже был на ногах и, подхватив меня на руки, с улыбкой произнёс:

— С торжественной часть законченно и пока ты не начала лить слёзы в три ручья, предлагаю переместиться в нашу спальню. Там мне будет намного удобнее тебя успокаивать.

— Сделай такое одолжение, — пробормотала я и, обняв его за шею, уткнулась в плечо, чувствуя себя самой счастливой женщиной на Земле.

Поднявшись на второй этаж Сева, сразу же направился к открытой двери одной из комнат, и там уложил в кровать. Но я тут же села, с интересом оглядываясь вокруг.

Спальня была отделана в нежно-голубых с серым, тонах. Через большое французское окно с улицы лился мягкий свет, и я подумала, что днём, наверное, здесь очень светло. Из мебели стояла только большая кровать на высоких ножках, две тумбы по бокам, а в углу, возле окна, столик с большим зеркалом. От входа, справа и слева были ещё две двери. "Скорее всего, одна из них ведёт в ванную комнату, а вторая в гардеробную" — решила я. А самым главным украшением спальни был камин, отделанный в этой комнате уже серым мрамором, под цвет тяжёлых штор и коврового покрытия. "Красота!" — довольно подумала я, глядя как блики от огня освещают комнату.

Дальше что-то рассматривать я уже не стала, потому что Сева успел раздеться, и теперь расстёгивал на мне джинсы, нетерпеливо глядя в глаза и улыбаясь. Когда вся одежда оказалась на полу, он лёг рядом и сказал:

— Договор о покупке я не решился заключать, пока мы не опробуем кровать. Я, конечно, мог бы сделать это и с риэлтором, тем более что она и сама была не против, но она не заинтересовала меня, хотя и очень красивая девушка…

— Ах ты гад! — пробормотала я, ущипнув его.

— Что есть, то есть, — согласился он и, уложив меня на спину, начал нежно целовать…

Проснувшись утром, я удивленно оглянулась по сторонам, а потом, вспомнив вечер и ночь после него, улыбнулась. Сева ещё спал, и я с любовью посмотрела на него, а потом подняла правую руку и посмотрела на кольцо в свете дня. Бриллиант переливался всеми цветами радуги в солнечном свете, и подумала: "Красиво, но самый мой главный бриллиант лежит рядом со мной". Повернувшись на бок, я прикоснулась к его щеке и провела пальчиком по щетине, потом по губам и, наклонившись, поцеловала в губы. "Как же мне с ним хорошо! Теперь, на вопрос: "Что такое счастье?" я точно знаю ответ. Счастье — вот так просыпаться рядом с ним утром, и знать, что впереди будет ещё ни одно такое утро".

Решив приготовить ему завтрак, я выскользнула из кровати и, одевшись, тихонько вышла из спальни. Услышав на первом этаже ароматные запахи, я удивилась и, пойдя на них, вышла к кухне. Открыв дверь и увидев там Нину, которая уже хлопотала у плиты, я широко улыбнулась.

— Как прошёл вчерашний выходной? — весело спросила я, подойдя к ней и заглядывая через плечо.

— Хорошо, — улыбнувшись, ответила она. — А как у вас прошёл вечер?

— Очень продуктивно, — ответила я и показала ей кольцо на пальце. — А перед этим очень вкусно и сытно. Спасибо! — и поцеловала её в щёку.

— Не за что, девочка моя, — она мягко улыбнулась. — Севушка ещё спит?

— Да. Вот хочу побаловать его завтраком в постель. Ты спасла его от тяжёлой участи врать мне на следующий день после предложения, говоря, что всё, приготовленной мной очень вкусно.

— Ты хорошая девушка, Рина и я рада, что Севушка встретил тебя, — добродушно сказала она. — Я уже начала бояться, что он так и не найдёт свой настоящее счастье.

— Боюсь, я не такое уж и счастье. Скорее — он для меня счастье, а я для него наказание, — вздохнув, ответила я.

— Не говори так…

— Это правда, Нина, — перебив её, серьёзно ответила я. — Ведь ты понятия не имеешь что я за человек и что я раньше творила…

— Чтобы ты не делала, это ведь в прошлом? — уже перебив меня, спросила она.

— Да, в прошлом, — произнесла я.

— Вот и хорошо, — уверенно сказала она. — Мы все делаем ошибки, но не каждый готов их признать. Ты признаёшь их, а это самое главное. А теперь перестань заниматься самобичеванием и неси Севушке завтрак в постель.

Пока мы разговаривали, она успела поставить на поднос чашку чая для меня и чашку кофе для Севы, сметану, и две тарелки блинчиков с творогом. Попробовав поднять его, она посмотрела на меня и сказала:

— Пошли, я сама донесу его до дверей.

— Нина, ну честно, я сама могу это сделать! — обиженно сказала я. — Это же не мешок цемента.

— Родишь, потом будешь носить, — безапелляционно заявила она и, взяв поднос, вышла из кухни.

Остановившись на втором этаже, перед дверями спальни, она вручила мне поднос и, открыв дверь, подождала пока я войду, после чего тихо прикрыла дверь.

Поставив поднос на тумбочку, я взобралась на кровать и, просунув руки под одеяло, начала поглаживать Севу по груди и, целуя в щёку, шептать:

— Карелин Всеволод Петрович, проснитесь, пожалуйста. Торопова, а в будущем Карелина Айрина Романовна очень хочет покормить вас завтраком.

Он зашевелился и, открыв глаза, сонно посмотрел на меня, а потом улыбнулся:

— Что-что? Я не расслышал. Кто меня хочет покормить завтраком?

— Я!

— Ты меня пугаешь солнышко, — садясь в кровати, произнёс он. — Сначала начала признавать свои недостатки, а теперь и завтраки таскаешь мне в кровать. Даже боюсь представить свою дальнейшую жизнь.

Я улыбнулась и, поставив ему поднос на колени, взяла свою тарелку с блинчиками. Залив их сметаной я стала с удовольствием их жевать, наслаждаясь ощущением спокойствия и уверенности в счастливом будущем.

— Слушай, я вот всё думаю — Нина такая хорошая, почему у неё нет своей семьи? — спросила я, беря чашку с чаем.

— Она у неё была, но её ребёнок и муж погибли, — печально сказал Сева.

— Как погибли?!

— Её муж был военным и служил в Чечне. Его убили во время одной из операций, а когда, после похорон мужа, она с жёнами других военных ехала в аэропорт, их машину обстреляли. Нину ранили, а её сына убили. За трое суток она потеряла всю свою семью.

— Какой кошмар, — прошептала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

— Да, кошмар, — с грустью согласился он. — Ранение было серьёзным и, после него она уже не могла иметь детей. Моя мама нашла её в госпитале Бурденко, где она проходила реабилитацию после ранения. Моя мать тогда занималась благотворительностью и, увидев Нину, с пустыми, мёртвыми глазами, и не желающую жить, она забрала её к нам, потому что ей даже идти было некуда. И вот с тех пор она жила у нас. Папа позже купил ей квартиру, думая, что она всё же захочет создать новую семью, но она всегда говорила, что теперь мы её семья, и другая ей не нужна. А когда не стало моих родителей, она горевала не меньше меня. Она всегда была моим надёжным тылом и моей второй матерью. Думаю, во мне она видит своего погибшего сына.