Книга Спой мне о любви - Дорис Смит

— Да, которое вы так и не услышали, — терпеливо сказал он, — потому что решили, будто я хочу предложить вам должность экономки. Но это не так.

Я ждала, затаив дыхание.

— Извините, но вам придется выйти за меня замуж, — сказал Колин почти виновато. — Ничего иного я обсуждать не стану. И никогда больше не побеспокою вас, если вы откажете. Я понимаю, что вы чувствуете. Но… Адам никогда не женится на вас, Дебра, или еще на ком-то. У меня есть веская причина так думать, поэтому не позволяйте пустым надеждам повлиять на ваше решение. К преподаванию можно будет вернуться, когда мы полностью устроимся. Я не миллионер, но и не нищий. Нам будет вполне комфортно, а я сделаю все, чтобы вы были счастливы. Итак, что вы на это скажете?

— Ничего, — выдохнула я. — Я имею в виду — мне нужно подумать.

— «И не быть обманутой легко, бессмысленно и неразумно», — процитировал Колин, к моему удивлению, совершенно серьезно. — Со своей стороны я могу гарантировать, что поступлю честно.

— Я тоже, — прошептала я, чувствуя себя пристыженной.

И все равно, убеждала я себя, это всего лишь деловое предложение. Он будет меня содержать, а я предоставлю ему за деньги другие ценности. Я не подведу его и не разочарую, он меня — тоже; об этом можно судить по его первой женитьбе, преданности детям, верности обещанию, данному Анне, и дому, который он для нее купил… И пусть я не обладаю ее достоинствами, зато умираю от любви к нему. Да, пришла пора в этом признаться самой себе. То утро, когда Колин упал в бассейн, тот вечер, когда мы вместе шли на репетицию церковного хора Адама, тот день в Плимуте, — я ощущала в сердце их пульсацию и могла продолжить счет драгоценных моментов, но в этом не было необходимости. Почему предательство Адама оказалось для меня не столь болезненным? Почему я почти забыла о нем, когда вернулась в Лондон? Потому что давно отдала свое сердце самому невероятному в мире мужчине, несмотря на отчаянную борьбу с самой собой и непроницаемую раковину, в которой пыталась спрятать свое сердце. А теперь самое лучшее, что я могла сделать, — это не дать ему догадаться о моих чувствах…

— Прекрасно! — воскликнул Колин. — В таком случае я не вижу никаких препятствий к свадьбе.

— Но вы понимаете, что брак соединит нас навсегда? И кольцо на пальце может оказаться тяжким бременем…

Он нахмурился, в его глазах отразилась странная смесь печали и сожаления — почти как тогда, на концерте в Сикоуве.

— Вот в чем загвоздка! Я приму это во внимание.

— Я думала не о себе, — поспешно сказала я. — О вас.

— Обо мне? — Его лицо просветлело, теплые ладони нежно сжали мою руку. — Думаю, у вас создалось неверное представление обо мне, Деб. Я умею петь романсы, возможно, лучше, чем кто бы то ни было, но это не делает из меня Лотарио [6]. Я обычный человек и для меня семья — очень важная часть жизни. — Он вновь нахмурился, но тут же улыбнулся. — Конечно, у меня были подружки, но любил я всего два раза в жизни.

Дважды! Я немедленно принялась вычислять, кого еще он мог любить, кроме Анны, но Колин дернул меня за руку:

— Побыстрее придумывайте свои возражения, а то близнецам, наверное, уже не терпится с вами пообщаться.

Просто и очень по-детски я сказала:

— Колин, когда я постарею, уже не смогу окупать ваши расходы. Меня может разбить ревматизм (он насмешливо смотрел на меня, но не перебивал) или напасть забывчивость. А если я буду всего лишь вашей экономкой, вы всегда сможете…

— Купить поле и выгнать тебя на подножный корм! О, Дебби! — Улыбка вернулась, и лицо вновь просияло. Две ладони опустились на мои плечи и слегка меня встряхнули. — Смотри-ка, у тебя уже есть седые волосы!

— А у тебя плешь! — выпалила я в ответ и похлопала его по тому месту, где она когда-нибудь могла появиться.

— Я еще дешево отделался! — заявил он, придвигаясь ближе.

«Вот и кульминация романа», — подумала я. За это его тоже нужно встряхнуть. Я схватила Колина за плечи и вдруг почувствовала, что не хочу отпускать.

— Теперь ты моя, Дебби? Это главный вопрос.

И тут я сделала глупость, вернее, ее сделала моя правая щека, которая на секунду прижалась к его правому плечу. Затем я резко выпрямилась и решительно ответила:

— Да, только после окончания первого семестра. Жаль, что здесь еще нет центрального отопления, но, боюсь, с этим придется подождать до Рождества.

— Боже правый! — странным голосом произнес Колин. — Она жалеет только об этом! — Он замолчал и мгновение, показавшееся мне вечностью, только смотрел на меня, изучающе и без тени насмешки.

Надеюсь, вид у меня был не слишком дурацкий, когда Йен и Рут радостно ворвались в зал и потащили нас к столу пить чай…

Глава 12

Реакция семьи Колина на нашу новость превзошла все мои ожидания. О лучшем и мечтать было нельзя. Я втайне надеялась, что его отец и мать будут рады этому как по личным, так и по чисто родительским причинам, но было вдвойне трогательно получить теплое письмо от Джима из Канады и еще более теплый разговор с Джин, позвонившей из Ангуса. Такое милое общение с родственниками являлось одной из приятных сторон замужества — едва ли я могла на это рассчитывать, если бы вошла в дом в качестве экономки.

Если Камероны, не исключая Магды, приславшей мне очаровательную записку, были в восторге, то мамино противостояние оказалось мучительным. Каникулы в колледже длились с 26 по 29 октября, и я решила съездить домой в надежде переубедить ее, пока Колин будет в Германии. Он улетал туда 24-го, возвращался 9 ноября и через два дня после этого должен был отправиться в Штаты, где его гастроли продлятся до сочельника. Так что видеться с ним до свадьбы нам придется очень редко. Это тоже было проблемой. Кроме того, я никогда не думала, что выйду замуж не в своем родном Уимблдоне, а где-то в другом месте, но мамино отношение в данный момент едва ли благоприятствовало осуществлению счастливого события именно там. «Я рада, что отец не дожил до этого», — заявила она в одном из наших телефонных разговоров, чем повергла меня в еще большее уныние.

Барбара, по счастью, не разделяла ее взглядов. «Не слушай маму или кого-то еще, — писала она. — Ты выбрала верную дорогу, усыпанную цветами. Смело иди по ней вперед!» Я получила ее письмо в грустную минуту — меня преследовали воспоминания о папе, жизнь казалась мрачной и бессмысленной, — и оно тут же улучшило мое настроение.

Колин, если не понимал, то по крайней мере чувствовал охлаждение в наших с мамой отношениях. Однажды он робко предложил: «Не хочешь, чтобы я подбросил тебя в Лондон и заодно пообщался с твоей мамой?» — и смущенно посмотрел на меня, когда я наотрез отказалась.

Тем временем одна моя замужняя студентка столкнулась с домашними трудностями и приехала на лекцию с годовалым ребенком. Само собой напрашивалось решение передать его другой студентке, которая писала реферат на тему ухода за детьми, но сам малыш, по-видимому, предпочитал женщин постарше. Присосавшись ко мне, как пиявка, он успешно противился всем попыткам оторвать его, да к тому же то и дело радостно обрушивал мне в лицо удары своего крохотного кулачка.