Книга Государева охота - Елена Арсеньева

— Великодушно извините, господа! Заставил вас ждать...Вчера с государем и князем Иваном Алексеевичем засиделись не в меру за картами.

— Бывает, бывает! — Кейт с покровительственнойусмешкою принял протянутую руку хозяина, почтительно потряс ее. — Кто-тоиз ваших царей выражался в том смысле, мол, русским людям большое веселие пить,не могут без того жить.

— Ну, не все таковы, — вмешался в разговорОстерман, глядя на Лопухина с таким неприязненным выражением, словно он, СтепанВасильевич, был назойливым гостем, спьяну явившимся в дом трудолюбивогохозяина, барона Андрея Иваныча, помешав ему свершить какое-нибудь бесконечноважное государственное дело. — Вот вы же не станете отрицать, что фаворит— исконно русский по происхождению, однако я видел его поутру, он ужеотправился с государем на верховую прогулку, вполне свеж, бодр.

— Как соленый огурчик! — решил щегольнуть знаниемрусского языка Кейт, чем непременно вызвал бы усмешку на лице Лопухина, когда бтому припала охота смеяться.

Сейчас, однако, такой охоты у него не было. УпоминаниеОстермана о свежем и бодром князе Иване было подобно уколу в сердце. Жена,Наталья, последнее время запилила мужа: пьянствует-де бесчинно, не в меру,бывает, что государь посылает за ним, зовет к себе, а Степан Васильевич лежит влежку пьяный, фаворит же — сущий ванька-встанька, сколько ни пьет с вечера,наутро вскочит, как ни в чем не бывало, лапкой утрется, словно ключевой водойумоется, — и опять свеж и бодр, готов отвлекать юного государя отпечальных воспоминаний об умершей, недавно похороненной сестре. Натальятвердила: ну, хорошо, прибрал Господь великую княжну, не попустил ее сжитьЛопухина с насиженного местечка, так ведь он сам себя сковырнет! Как бы не взялПетр Алексеевич на эту должность кого-нибудь из Долгоруких, того же молодогокнязя Сергея! Нечто подобное высказал при прошлой встрече с Лопухиным и АндрейИваныч Остерман. Судя по его насупленному выражению, он и сейчас намеревалсявыговаривать Лопухину.

Не стоит, право. Строже, чем сам Степан Васильевич, егоникто не осудит. Надобно, конечно, бросить пить... Не только потому, что голованаутро раскалывается и без снежку да рассольцу не оклематься. Это дело длявсякого привычное. В другом беда. Частенько бывает так, что не может онвспомнить, где был и что делал весь прошедший день. Раньше такого с Лопухинымотродясь не случалось, а вот последние месяц-два... дай Бог памяти, когда ж этоначалось? Ну правильно, как раз после той ссоры с великой княжной, пусть земляей будет пухом. Тогда, прослышав от Анны Крамер, какие ковы кует супротив негосестра государя, Степан Васильевич впал в такую глубокую тоску и опаску за своюучасть, что, как водится у всякого русского, начал искать противоядия своимгорестям в вине. Ну и, видать, переусердствовал. Право слово, бывали дни,которых совершенно не удавалось припомнить! Словно кто-то выкрал их из жизниЛопухина и заховал так надежно, что и с собаками не сыскать!..

— Помилосердствуйте, Генрих, — вывел его иззадумчивости приветливый голос Кейта. — Не взирайте на нашего любезногохозяина с тем же выражением, с каким учитель глядит на нерадивого ученика! Вконце концов, мы явились в этот дом просить о любезности, об одолжении, таксказать. Но кому же захочется делать одолжение двум насупленным менторам?

Лопухин взглянул в чисто выбритое, лоснящееся, румяное лицогостя. Право, его никак не назовешь насупленным. Похоже, визит к СтепануВасильевичу доставляет ему несказанное удовольствие. Или он так уж рад видетьНаталью Федоровну?

Степан Васильевич в который уж раз подивился, что мысль оневерности супруги не доставляет ему ни малейшего огорчения, и подал реплику,давно ожидаемую гостями от радушного хозяина:

— Чему, господа, я обязан счастью видеть вас у себя?

— Это вам в силах доставить мне счастье иудовольствие, — тотчас ответил Кейт с галантностью, коей он, несомненно,набрался в утонченной Франции. — Помнится, при прошлой нашей встрече вы упоминалио великолепных шахматах, кои вывезли с севера, и обещались при первом жеудобном случае непременно показать мне их. Не скрою: я питаю к этой игреособенное пристрастие, а мой брат — заядлый коллекционер шахматных фигур. Ятакже разделяю его увлечение. К несчастью, при нашем бегстве из Англии мыпринуждены были расстаться со многими дорогими сердцу вещами, а нынешняя моякочевая жизнь не позволяет обременять себя такой роскошью, как составлениеколлекций. Однако я не упускаю случая увидеть новые и новые произведениятокарного искусства, ведь изготовление шахматных фигур дает необычайный просторфантазии художника и ремеслу ремесленника. Прошу извинить меня за навязчивость,но минуло уже изрядное время с тех пор, как вы дали сие многообещающее слово,мое терпение иссякло, и вот я здесь, воспользовавшись бесконечной добротойгосподина барона, который решился меня сопровождать, дабы смягчить моюназойливость.

Внимая чрезвычайно округлым, умело выточенным фразам гостя,Степан Васильевич еле удерживался, чтобы не почесать в затылке или, того хуже,не стукнуть себя по голове в бесплодной попытке возбудить уснувшую память.

Вот! Вот новый случай полного забвения случившегося! Когдаэто он рассказывал Кейту про шахматы? Собственно, они более или менее долго общалисьлишь при том первом знакомстве у Остермана, когда возник интересный разговор оядах и отравителях. Потом виделись, конечно, при дворе, но лишь мельком.Неужели при одной из этих мимолетных встреч Степан Васильевич заговорил ошахматах? Плохо верится. Дело в том, что они были выточены одним жителем Колыиз рыбьей кости и поднесены Лопухину в знак глубокой почтительности и надежды,что тот обойдет своим вниманием хорошенькую и невинную дочку сего ремесленника,назначенную замуж за порядочного человека. Сама по себе работа мастера не моглане вызвать восхищения, и, помнится, тогда Лопухин благосклонно принял взятку иоставил свои притязания, хоть девица была прехорошенькая и возбуждала егонеобычайно. Однако после возвращения из ссылки Лопухин настолько старательноизбегал всяких напоминаний об этом периоде своей жизни, что засунул шахматыкуда подальше и, можно сказать, позабыл о них. Тем паче что к хорошим игрокамотродясь не относился.

Однако как еще Кейт мог узнать про шахматы? Остаетсяпризнать, что пропадение памяти у Степана Васильевича приняло угрожающиеразмеры.

А впрочем... возможно, дело вовсе не в памяти?

Может быть, он и впрямь не обмолвливался Кейту о сейподелке, а проболталась о ней Наталья? С нее станется!

Да какая разница, откуда взял это Кейт? Придется показатьему эти дурацкие шахматы, раз уж так приспичило. Законы гостеприимства сеготребуют! Показать — и побыстрее спровадить незваных гостей, которые значительнохуже всех полчищ Мамаевых. Господи, до чего ж голова болит, ну просто на кускираскалывается!

Бог весть как удалось налепить на лицо приличную случаюрадушную улыбку: