Книга Гнев - Эрик Эмблер

— Хорошо. В любом случае разумнее, если они будут приходить на встречи по одному. Это не только трусость, — добавил я со значением, — но еще жадность и здравый смысл.

Люсия хихикнула; ее не смущали разговоры о трусости, если приправить их долей шутки. Она подлила мне еще вина: мы вновь стали друзьями.

— Одно мы не обсудили — собственно документы.

— Да, давайте я вам расскажу. Никаких трудностей не предвижу. Ахмед сам выбрал страницы, которые собирался показать покупателям. Показать только один раз, и никаких записей. Те сведения, которые они запомнят, не имеют большого значения.

— Сколько там страниц?

— Шесть. Я принесу их завтра утром.

— А остальные документы? Я так понимаю, они по-прежнему в чемодане?

Ее лицо посуровело.

Я ухмыльнулся:

— Тяжело, да? Если все пойдет по плану, скоро наступит тот ужасный момент, когда вы должны будете довериться мне во всем, включая деньги и документы.

Немного покраснев, Люсия встала.

— Думаю, сегодня стоит поесть нормально, за обеденным столом, — сказала она и направилась на кухню.

Проходя мимо дивана, она взяла лежавшую там сумочку, достала маленький пузырек и демонстративно поставила его на журнальный столик.

— Люминал.

II

Клиника располагалась довольно далеко от основных туристских мест, в квартале, где все улицы названы в честь композиторов: Гуно, Верди, Берлиоз, Глазунов. Аптека, как Люсия и говорила, была довольно большой. В витринах красовалось множество рекламных плакатов и цветов из жатой бумаги, так что с улицы почти нельзя было разглядеть, что творится внутри.

Люсия повернула за угол и остановилась. Я вылез из машины и прошел через арку во двор. Из комнаты консьержки доносился звук работающего на полную громкость телевизора. Меня никто не видел.

Во дворе под знаком «частная парковка» стояли две машины и оставалось место еще для двух. Мне не пришлось долго искать заднюю дверь клиники, я сразу увидел ее в углу слева. Рядом к стене была прибита табличка с названием и сообщением, что вход только для медицинского персонала.

Я вернулся к машине и сел рядом с Люсией.

— Похоже, клиника работает. Беспокоит только, что здесь нет никаких гостиниц, где бы он мог остановиться. Зачем ему идти так далеко, если рядом с отелем много других аптек? Что может привести его в этот квартал?

Люсия на минуту задумалась.

— Может, он захочет пойти в кино?

— А тут есть поблизости?

— Я вам покажу.

Снова проехав мимо аптеки, она свернула в ближайшую улицу — авеню Респиги. На углу был кинотеатр «Люкс».

Я записал адрес.

— Хорошо бы он пришел в аптеку с рецептом от врача, — сказала Люсия, пока мы ехали обратно в Больё. — Если за ним действительно будут следить.

— И как это сделать?

— Иракский джентльмен приезжает с Ближнего Востока. Из-за разницы во времени его мучает бессонница. Он спрашивает в отеле, к какому врачу ему обратиться, чтобы получить рецепт на снотворное. Если слежка будет вестись тщательно, они об этом узнают. Он получает рецепт. Все нормально. Затем решает пойти в кино, чтобы скоротать время до обеда. Выйдя из кино, вспоминает про рецепт. Идет в ближайшую аптеку и ждет. В это время у них много народу. Ему придется подождать минут двадцать. Никто не станет задавать вопросов, почему он так долго задержался и что он там делает. Как вам?

— По-моему, вы гораздо лучше планируете такие вещи, чем я.

Она заподозрила иронию и рассердилась:

— К чему эти колкости? Я говорю серьезно.

— Я тоже. На мой взгляд, мысль отличная. Первая встреча важнее, потому что там определится цена. Чем спокойнее будет обстановка, тем лучше.

Последовало короткое молчание. Затем Люсия сказала:

— Я все время думаю про завтрашний день.

— Я тоже.

— Про журналы, газеты и радио?

— Да. А как вы получаете прессу?

— Женщина, которая приходит убираться, приносит «Нис-Матэн» и парижские издания.

— А вечерних газет у вас не бывает?

— Нет, она уходит в середине дня. Придется слушать радио и ждать вечернюю прессу. Я заеду на вокзал по дороге сюда, там свет не особенно яркий. В любом случае риск неизбежен. — Люсия бросила взгляд на приборную панель. — И еще кое-что надо сделать сегодня.

— Что именно?

— Заправить машину. Адель оставила мне две канистры на экстренный случай, но лучше их не трогать. Сегодня вы можете спокойно заехать на автосервис. Тут неподалеку, на улице Арсон.

Люсия остановила машину у перекрестка улиц Бонапарте и Арсон, вышла и двинулась к круговой развязке у подножия горы. Пока она пешком поднималась вверх к Корнишу, я заехал в автосервис, залил полный бак, снова подобрал ее через пять минут и отвез к дому.

Когда я вылез из машины, Люсия протянула мне какую-то старую тряпку, которую достала из кармашка на дверце.

— Лучше пусть будет у вас, — сказала она.

— Что это?

— Револьвер.

Я взял промасленную ткань, в которую было завернуто оружие, и захлопнул дверцу машины.

Люсия улыбнулась:

— Спокойных снов, Пьер.

— Вы позвоните мне, если что-нибудь будет в «Нис-Матэн»?

— Конечно. Сразу, как только останусь одна.

Я смотрел, как она выехала на дорогу, подождал, пока звук мотора стихнет вдали, и пошел по дорожке к пустому дому.

Огонь почти догорел. Я подложил еще полено и поворошил оставшиеся угли, пока камин не разгорелся снова. Тогда я развернул револьвер. Он был полностью заряжен.

В Голландии я служил в армии. Как выпускник университета, большую часть срока я провел в образовательном центре, где преподавал иностранный язык. Во время базового курса подготовки я научился разбирать и чистить винтовку «Армалайт АР-10» и даже стрелять из нее, но на этом мои познания в области огнестрельного оружия заканчивались. Я всегда считал, что пистолеты и револьверы — оружие офицеров, полицейских и преступников.

Я осторожно осмотрел револьвер, ища предохранитель, но ничего не нашел. Через какое-то время я все-таки нашел защелку, освобождающую барабан, и вынул патроны. Это позволило мне, не прострелив себе ногу и не повредив мебель, сделать важное открытие: когда нажимаешь на курок, барабан поворачивается, а молоточек поднимается и падает.

Огонь снова ярко разгорелся, но мне все равно было холодно. Я перестал играть с револьвером и отложил его, разряженный, в ящик комода. В голове крутились мысли о завтрашнем дне.