Книга Великие тайны океанов. Средиземное море. Полярные моря. Флибустьерское море - Жорж Блон

Итак, соотношение сил между европейскими и берберскими государствами незаметно изменилось. Мы присутствовали при анархическом рождении пиратства, затем оно развилось и укрепилось под сенью Османской империи. Когда последняя пришла в упадок, пиратство стало индустрией, постоянно совершенствующей свою технику и организацию; стало экономической основой общества, которое проводило по отношению к европейской торговле почти бескровную политику действенного и тонкого шантажа. И вдруг жестокость, которую трудно объяснить. Что же произошло? Дело в том, что со сцены ушли почти все ренегаты.

Организаторами берберского пиратства были европейские ренегаты. Они создали почти мирную процветающую индустрию с конвенциями по выкупу и религиозной терпимостью. Но ренегаты, европейские авантюристы, которые подняли технику берберского мореплавания до европейского совершенства (Дансер и иже с ним), перестали заниматься пиратством, когда европейские государства ввели в Средиземное море настоящие военные эскадры: против них пираты были бессильны. Мавры остались в одиночестве.

Берберские государства приходят в упадок. Монахи религиозных орденов, занимавшихся выкупом, либо изгнаны, либо перебиты, больницы и часовни разрушены. Беднеет техника магрибского мореплавания. У оставшихся раисов нет ни знаний, ни отваги раисов-ренегатов. В 1788 году весь флот алжирского дея состоит из восьми барок и двух галиотов.

Но закат не значит конец. Еще многие христианские суда станут жертвой мусульманских пиратов в Средиземном море. Алжирское пиратство вновь расцветет во времена Французской революции и империи в конце XVIII – начале XIX века. Даже новый обстрел Алжира англо-голландским флотом в августе 1816 года не покончит с пиратством. Но оно теперь носит случайный и анархический характер, как и при рождении. Раисы с их устаревшими суденышками, подчиняясь приказу султанов, нападают только на мелкие одиночные торговые суда.

Султаны жалуются, что в их гаремы попадает меньше женщин, чем во времена великих раисов, и подстегивают своих капитанов. Напрасно. Западные страны перестают рассматривать пиратство как нормальное явление. Они перестают мириться с ним, как мирились прежде.

Магрибские государи не осознали перемен и продолжали пиратствовать.

26 мая 1830 года из Тулона отплывает громадный французский флот, и в истории Средиземного моря открывается новая страница.

Но вначале другие персонажи сменяют деев и султанов на сцене нашего театра.

Глава шестая. Охота на орла

Сентябрь 1793 года. На высоте, господствующей над тулонским рейдом, над городом и его окрестностями, стоит батарея санкюлотов[27]. Пологий склон холма переходит в долину, за которой начинается другой холм. На его вершине расположен английский редут. Батареи ведут ленивую перестрелку. Над пушками поднимается черный дым. Артиллеристы методично засыпают порох, скатывают ядро в жерло пушки, наводят орудие, подносят запал. Раздается залп. Пушки в те времена стреляли оглушительно, хотя звук у них был менее резким, чем у современных орудий.

Позади пушек расхаживает худой, небольшого роста офицер. Иногда он останавливается меж двух орудий и разглядывает английский редут в подзорную трубу. Затем поворачивается и отдает отрывистые приказания. Говорит он немного в нос. Сунув трубу в карман камзола, он то скрещивает руки за спиной, то почесывает запястья, шею или лопатки. Он страдает чесоткой. Чесотка – бич армий тех времен. На офицере голубой камзол с черным позументом и рейтузы, застегивающиеся по бокам от бедра до лодыжки. Потертая треуголка чуть сдвинута набок, две черные ленты развеваются на ветру.

Восходящее солнце освещает профиль этого капитана артиллерии. Черты его изжелта-бледного лица довольно правильны. Прямые жесткие волосы ниспадают на шею и закрывают уши. В наружности офицера нет ничего примечательного, но у него острый взгляд, а корсиканское имя – Наполеон Бонапарт – не очень подходящее для французского офицера. Ему двадцать четыре года.

С высоты холма Бонапарт видит море, простирающееся от громадного рейда до самого горизонта; от его бесконечности сжималось сердце во время первого путешествия, когда он с родными покинул остров. «Мне было девять лет, но я был решительным ребенком».

Накануне отъезда из Аяччо друг семьи монах-лазарист благословил Наполеона и его брата Жозефа. Свою первую ночь вне дома оба королевских стипендиата провели с отцом и еще двумя родственниками в Бастии, на жалком постоялом дворе. Они спали на тюфяках, брошенных прямо на пол. Потом неудобная тартана доставила путешественников в Специю, откуда они добрались до Генуи, а затем и до Франции. С тех пор минуло целых пятнадцать лет – жизнь летит быстро.

Капитан артиллерии Бонапарт может по пальцам пересчитать, сколько раз за это время он побывал на Корсике. Еще не разорвана его связь с родиной, где он мечтал сделать свою маленькую карьеру – стать начальником батальона корсиканских волонтеров. В конце концов он был вынужден бежать с дорогого ему острова. 3 июня 1793 года Бонапарт поспешно покинул Корсику вместе с родными. Он прибыл в Тулон, пока еще не сдавшийся англичанам, разместил семью в пригороде Ла-Валетт и вернулся в свой полк, расквартированный в Ницце. И вот теперь перед ним – великолепный рейд, захваченный англичанами, которые останутся его врагами до самой смерти. Перед ним – море, на котором не раз будет решаться его судьба.

Тот же сентябрь 1793 года. Шестидесятичетырехпушечный английский корабль «Агамемнон», выполнив безупречный маневр, вошел в Неаполитанскую бухту, опустил паруса и стал на якорь. Флаг, который развевался на гафеле бригантины, был спущен: одновременно к небу взлетел флаг на корме. Капитан, стоявший на мостике рядом с вахтенным офицером, приказал спустить шлюпку. Он спешил вручить депеши адмирала Худа послу Уильяму Гамильтону.

У невысокого – всего метр шестьдесят – и худого капитана «Агамемнона» соломенно-желтые волосы и узкие плечи. Но глаза на удлиненном лице прекрасны: в них – спокойствие, почти мечтательность и в то же время непоколебимая воля. Тридцатипятилетнего офицера зовут Горацио Нельсон.

Сын пастора, ушедший в море двенадцатилетним мальчуганом, Нельсон служит в Индии, затем в звании лейтенанта сражается в Америке. Как только началась война с Францией, его зачислили в средиземноморскую эскадру. Офицер был на хорошем счету: «Смел, предприимчив, прекрасно управляет судном; слаб здоровьем, но на службе это не отражается».

В тот день, 10 сентября 1793 года, Горацио Нельсон выглядел утомленным. Уже полгода «Агамемнон» без устали бороздил Средиземное море, проведя на якорных стоянках не более двадцати дней. А если на море начиналось волнение, Нельсон страдал от приступов морской болезни.

Когда командир «Агамемнона» явился к английскому послу, тот позвал свою супругу: