Книга Квадратный корень из лета - Гарриет Р. Хэпгуд

– Прости, – прошептал он. Я не знала, за что он извиняется. Он ничего не сказал о пряностях, розах и базилике; он не заметил, что все изменилось. Для него это всегда так и было.

Инстинкт говорил мне, что за дверью кухни находится моя спальня – через неделю после сегодняшнего дня. Вселенная уцелела.

Томас провел пальцем по моей руке и прошептал мне в губы:

– Нам, наверное, пора в постель.

От удивления у меня вырвался какой-то писк.

– По отдельности, извращенка, – засмеялся он. – Пока Нед не ворвался и не убил меня.

– Мне туда… – Я показала на открытую кухонную дверь. Я права, через нее можно войти в мою комнату, где на потолке тускло отсвечивают звезды и никакая гроза не бушует за окнами. Книги, которые я оставила разбросанными на кровати, аккуратно сложены на письменном столе, и – ого! – на моей подушке спит Умляут. Я вернулась не совсем в ту реальность, которую оставила.

Но не обязательно в лучшую.

На стене, среди уравнений, образовалось озерцо темной материи, будто чего-то выжидавшей.

Вечеринка через неделю. Я прошла через худшие дыры во Вселенной, чтобы попасть сюда. Вряд ли Вельтшмерцианово исключение так запросто меня отпустит.

И я не могу взять с собой Томаса. Если сегодняшний Томас прыгнет на пять дней вперед, он вытеснит себя-будущего, и реальность все равно останется искаженной. Его место здесь, а мое в будущем. Только я могу проходить через тоннели во времени.

Вот какие у меня варианты: (а) воспользоваться представившейся возможностью и рассказать Томасу о Джейсоне. Я остаюсь в кухне с этой правдой, а Вселенная постепенно схлопывается.

Или (б): я прохожу в дверной проем. Вселенная в безопасности, но моя ложь остается при мне.

В любом случае, миру конец.

Не давая себе времени передумать, я обернулась и поцеловала Томаса, сильно и быстро, всасывая его нижнюю губу, не отпуская ее несколько отчаянных секунд, прежде чем мне придется уйти, прежде чем мне придется…

Отступив, я начала отходить назад, и вот я уже стою в своей комнате. Легкие готовы взорваться от этих нескольких шагов.

За открытой дверью сад нежится под лучами рассвета.

– Спокойной ночи, – сказала я, хотя в комнате никого не было.

Воскресенье, 10 августа

[Минус триста сорок три]

Меня разбудило солнце, лившееся в окно. Судя по часам, сегодня воскресенье. Голова болела. Я медленно выплывала из сна, глядя в окно, увитое плющом и занавешенное темным веществом, и думая о поцелуе, изменившем Вселенную, который был на моих губах всего несколько часов назад и никогда не существовал для Томаса.

Прошлое не изменить.

Я повернулась на бок, борясь с философией и придавленным непонятной тяжестью одеялом.

Рядом со мной на кровати лежал Томас. Ничего себе! Я со сверхсветовой скоростью перешла от полусна к абсолютному бодрствованию.

Он еще спит; его дыхание теплое, глубокое и ровное, как метроном. Я смотрю на него, смотрю на губы, которые целовала уже не однажды. Томас Алторп, который сказал, что я ему нравлюсь, вместе с которым я изменила Вселенную, который спит со мной в одной постели… Ну, в каком-то смысле.

Может, он и провел здесь ночь, но он полностью одет и лежит поверх одеяла. И все равно я встревожилась: я прошла через отрицательную энергию, чтобы сюда вернуться. Во что я нас втянула подобной быстрой перемоткой?

Я облизала губы и подышала на Умляута проверить свежесть утреннего дыхания. Котенок – это хороший знак. Не может реальность, где он снова рядом, быть плохой. Затем я тряхнула Томаса за локоть.

– Томас, – прошипела я. – Томас, проснись!

Он заморгал. Лицо наполовину впечаталось в мою подушку. Увидеть его без очков – все равно что узнать какую-то тайну.

– Привет. – Он сонно пошевелился и снова закрыл глаза. Тяжелая рука свесилась на меня, и вот я уже медведь, залегший в спячку с осени.

– Привет, – прошептала я, поуютнее устраиваясь в его тепле. Как хорошо… Между нами целое одеяло. – Ты… гм… ты помнишь, что было?

– М-м-м, я, наверное, заснул, – пробормотал Томас в подушку.

– Да, но – когда?

– Я рано встал, – зевнул он. – Пек заварные пирожные. Увидел у тебя свет и подумал… а-а-а-рх… – Новый зевок. – …зайду поздороваюсь. Но ты спала, а тут как раз вернулся Нед и отключился на траве у самой двери на кухню. Я не стал рисковать и перешагивать. Кровать казалась такой удобной…

– Ничего, все нормально, – пискнула я, пытаясь говорить краем рта, чтобы не дышать на Томаса. Мы с Джейсоном ни разу не проводили вместе ночь и даже не засыпали вместе. Я никогда не просыпалась рядом с кем-нибудь. А вдруг от меня разит, как от антилопы гну? Лучше вообще держать рот закрытым. Но мне же нужно выяснить, что произошло между посиделками в саду в пятницу и ночевкой Томаса на моей кровати. Я малость перескочила во времени, пропустив целые сутки.

– А я видела тебя вчера в «Книжном амбаре»? В голове полная пустота.

– М-м-м, – уклончиво произнес Томас, зябко передернув плечами.

– Тебе холодно? Лезь под одеяло, – предложила я, не подумав.

– Я воняю, как обезьянья клетка, – сказал он, но сразу слез с кровати и забрался ко мне под одеяло.

Ничего себе.

Серьезное ничего себе, потому что Томас на моей кровати – это одно дело. Это безопасно. Это друзья. Мы валялись на ней миллион раз. Но под одеялом руки и ноги, кожа к коже, сонное тепло, а на мне всего-то футболка и трусы.

Атомные частицы в полной боевой готовности.

– Привет, – прошептал он в мой рот, касаясь меня губами при каждом слове. – Мне кажется, у нас минут пятнадцать, прежде чем Нед начнет бесноваться.

Не было никакого тяжелого запаха изо рта, только тепло и аромат корицы, и его губы накрыли мои.

Его руки оказались у меня под футболкой, холодные на моей теплой спине. Мои ноги перепутались с ногами Томаса, тут же и наши тела прильнули друг к другу, – а губами мы уже соприкасались.

С бьющимся сердцем я отодвинулась. То здесь, то там, то веселье, то уныние, то счастливая, то подавленная – я не успеваю понять, где мы и насколько далеко я хочу зайти. После сумасшедшего вчерашнего вечера – и через неделю после поцелуя, которого не существует, – мы лежим под одним одеялом и целуемся так, будто занимались гораздо большим, чем поцелуи. Я хочу жить своей жизнью в нормальном порядке.

– Привет, – снова сказал Томас, потянувшись к моим губам.

– Здравствуй, – официально ответила я, опуская подбородок, как Умляут, отчего Томас засмеялся.

– О’кей, тогда давай еще спать, – сказал он, приподняв руку и приглашая меня снова примоститься рядом. Я свернулась калачиком, глядя на звезды на потолке. Они были расположены иначе.