Книга Искушение и разгром - Семен Лопато
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Безусловно. Ввиду особой важности ситуации принято решение ознакомить вас не только с монтажными, но и с принципиальными схемами.
— Вот за это спасибо. — Сергей поднялся. — Где мы будем работать?
— Здесь недалеко, в спецпомещении. Идемте со мной.
Хозяин, вновь нажав кнопку пульта, закрыл экран, и они отправились в соседнюю комнату.
Спустя несколько часов, войдя в квартиру и застав на кухне жену, Сергей, с сокрушенным лицом прислонившись к косяку, всем своим видом демонстрируя крайнее огорчение и разочарование, виновато взглянул не нее:
— Слушай, тут такое дело. В это воскресенье я не смогу поехать с тобой на дачу. Все выходные мне придется провести на работе, а в понедельник я срочно вылетаю в Минск.
Жена отложила полотенце.
— Понятно. Какие-нибудь неприятности? У вас там что, что-то взорвалось?
Сергей вздохнул:
— В том-то и дело, что не взорвалось. В этом-то и проблема.
Жена философски взглянула на него:
— Интересная у тебя работа.
— Угу. Как у профессора Кусто. Только все подводные съемки — в болоте.
— А ты не утонешь?
— Постараюсь.
— Да уж, постарайся. У тебя семья. Что я тебе могу сказать… Ужин готов. Будешь?
— А куда деваться…
— Нахал.
— Если бы… — махнув рукой и вздохнув, Сергей пошел мыть руки.
Спустя примерно сорок часов после этих событий Сергей с Сергачевым стояли под электронным табло в зале вылета аэропорта Шереметьево, где заканчивалась регистрация рейса на Минск. Сергачев присоединился к Сергею всего за несколько минут до этого — занятый оформлением бумаги с разрешением на вывоз импульсного пробойника, он провел все утро у высокого начальства, и в аэропорт Сергея отвез один из его сотрудников. Бумага, сильно напоминавшая по содержанию документ, когда-то выданный миледи кардиналом Ришелье, — «все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему повелению и для блага государства», — с устрашающими печатями и в специальном пластиковом чехле, уже покоилась в багаже у Сергея. Сергачев, оставивший машину далеко от здания — парковка непосредственно у аэропорта запрещалась — и преодолевший последний километр бегом, нервно озирался вокруг, пытаясь отдышаться. Сергей, изучивший за последние полтора дня четыре альбома принципиальных схем и раздолбивший с помощью импульсного пробойника полтора десятка броневых листов из сплавов различного состава, придя вследствие этого в окончательно философское настроение, скептически наблюдал за толпой. До конца регистрации оставалось пятнадцать минут. Кажется, наконец отдышавшись и вытерев вспотевший лоб, Сергачев испытующе-тревожно оглядел Сергея.
— Ну вот, вроде наконец начинаем. Как говорится, чем никогда, так лучше поздно. Ладно, как-нибудь. Хорошо, я хоть бумагу вовремя привез. Генерала сегодня с утра к начальству вызвали, я уж думал, ну все. В последнюю минуту подписать удалось. Пока сюда гнал, наверно, все правила дорожного движения нарушил, слава богу, ГАИ не зацепило. Вы-то как, нормально доехали?
Сергей задумался.
— Хвоста вроде не было.
— Хвоста… — Сергачев, морщась, махнул рукой. — В этом ли дело… Оборудование тебе утром без проблем вручили?
— Да, вручили без проблем.
— Ну и то хорошо.
Успокоенно кивнув, Сергачев оглядел громоздившуюся у ног Сергея раздутую черную сумку на ремне.
— Так это, стало быть, весь багаж твой?
Сергей сдержанно кивнул.
— Он самый. Как говорили раньше в социально-описательных очерках, «нехитрый скарб».
— Тяжелый?
— Килограмм под тридцать.
— Ну, это еще туда-сюда. — Сергачев пытливо взглянул на Сергея. — Импульсный пробойник-то освоил?
Сергей поморщился:
— Это он меня освоил. В глазах до сих пор искры стоят.
— Стержней много запорол?
— С полсотни, наверно.
— А с собой сколько дали?
Сергей задумался.
— Да примерно столько же. Не считал. Вязанка большая, с запасом. Ваши говорят, и на баллистическую ракету хватит.
— Типун тебе на язык. Ну ладно. Как вообще настроение? К работе готовым себя чувствуешь?
Сергей сурово взглянул на Сергачева:
— Вчера завел будильник на шесть утра. Будильник не зазвонил, но я все равно проснулся вовремя. Мы, коммунисты, сделаны из особого материала.
— Ну добро. Значит, настроение боевое. Ну ладно, дай бог, все получится, дай бог. Технически ты вроде экипирован. Как считаешь?
Сергей пожал плечами:
— Технически да, а вот идеологически… Вообще, легкомысленно вы как-то меня снаряжаете. Все-таки за границу еду, в неведомую страну. Как там будет да что? Вы б мне хоть русско-белорусский разговорник купили.
— Зачем тебе разговорник? Ты что там, с кем-то разговаривать собираешься?
Сергей стоически кивнул:
— Понятное дело, ежели что случится, то первым делом молчать придется, но все-таки…
— Незачем тебе разговорник. Ты, главное, со мной поговори. Как позвоню, так сразу за дело берись. А больше разговаривать нечего.
— Как скажете. Как, кстати, разговаривать-то будем, когда позвоните? Не открытым же текстом. Или у нас какая-нибудь условная фраза будет? Ну там, типа, «высылай устав»?
— А чего условного-то? Деньги перечислены, и все ясно.
Сергей вздохнул:
— Как-то это все прозаично. Впрочем, как говорил Д’Артаньян, такая проза мне нравится. Ладно, Петр Николаевич, Бог даст, справимся.
— Надо справиться. Ты не думай, я тут без тебя сложа руки сидеть не буду. Как уедешь, сразу буду генерала настропалять, чтоб, не дожидаясь министра, платежи продавливал. Авось получится что-нибудь.
— Ну это-то понятно.
— Это нам с тобой обоим надо понимать. — Сергачев проникновенно заглянул в глаза Сергею. — Нет у нас с тобой, Сергей, права на ошибку. Дело о судьбах многих людей идет. Понимаешь?
— Понимаю, Петр Николаевич.
— Многое, и очень важное, решится, если вы с Вадимом все как надо успеете. — Он тревожно взглянул на Сергея. — Успеете, как думаешь?
Побронзовев, Сергей сурово-отрешенно посмотрел в пространство:
— Должны успеть.
Сергачев оглянулся на табло:
— Регистрация твоя кончается. Пойдем.
Они остановились у багажных столов. Сергачев вновь обернулся к Сергею:
— Насчет денег не волнуйся. Может, все это и затянется на пару дней, но деньги будут, это точно. Андрей все как надо сделает, ну и я за всем прослежу. Это ты твердо должен понимать.