Книга Прятки на осевой - Владимир Васильев

Дробовик и нож Сиверцев оставил у шкафчика со своей гражданской одеждой. Никто, в том числе и Моршевич, не возразил.

Обед Сиверцев заглотил, не ощутив вкуса и даже не запомнив, с кем сидел за столиком.

Голова шла кругом, а перед самым стартом его начала пробирать мелкая дрожь. Занявший соседнюю лавку в вездеходе парень-химик, которого, кажется, звали Коля, сочувственно на Сигерцева косился. Пришлось напрячься, собраться и перестать дрожать.

— Ты в первый раз, что ли? — снизошел до вопроса химик.

— Угу, — буркнул в ответ Сиверцев.

Химик глубоко вздохнул и попытался успокоить.

— Да не так там и страшно, — сказал он без особой уверенности. — Особенно под защитой таких мордоворотов…

Передние сиденья занимали сталкеры-вояки действительно внушительных габаритов. Было их шестеро.

— Наука, — с ленцой пробасил один из них, услышав реплику Коли. — Берегите китов!

Все киты-мордовороты жизнерадостно заржали, и Сиверцеву неожиданно стало чуть легче.

«А и в самом деле, — подумал он. — Для многих такие выходы — просто работа. Ежедневная и рутинная. Как для меня возня с пробирками у Баженова».

— А какой нынче выход у тебя? — поинтересовался Сиверцев у химика.

— Четвертый, — сознался тот и смешно пожевал губами.

Последним в вездеход забрался Тараненко. Задержался в проёме люка, повертел головой:

— Все тут? В сортир никто не забыл? Помолились?

Ответов он, похоже, не ждал, потому что вопросы задавал подряд, без пауз.

— Двинули! — рявкнул он под занавес, и все, кто был в вездеходе, вдруг хором проорали:

— К черту!

Кроме, разумеется, Сиверцева. Обычаи группы Тараненко ему предстояло постигать в боевых условиях — в полном смысле этих слов.

Лязгнул затворенный люк. Вездеход всхрапнул, дернулся и медленно выполз во внутренний дворик института. Потом взобрался по наклонной аппарели на прицепленную к грузовику длинную платформу. Грузовик тронулся, но долго не мог набрать приличную скорость, потому что все время притормаживал перед пропускными пунктами — сначала на выезде из института, потом из исследовательского центра, а в третий раз — из военного городка. Недолгий бросок к натовскому блокпосту, поднятый шлагбаум снова урчание вездехода, и вот уже шлагбаум опускают, а грузовик с платформой и уазик сопровождения остаются там, снаружи.

Снаружи Зоны.

Один из здоровяков-вояк повернулся к Сиверцеву и снисходительно справился, делая акцент на слове «ты»:

— Ты в первый раз, наука?

— Да, — Сиверцев сумел ответить достаточно твердо, чему сам обрадовался.

— Тогда на, хлебни. — Вояка ловко метнул Сиверцеву небольшую плоскую фляжечку и назидательно поднял указательный палец, полускрытый кожаной перчаткой. — Традиция!

— К собственному удивлению и явному одобрению окружающих Сиверцев умудрился поймать фляжечку в воздухе, причем левой рукой, потому что правой он придерживал дробовик. И ничего из снаряжения он тоже не уронил. Аккуратно зажав дробовик между колен, Ваня свинтил крышку и храбро отхлебнул. Оказался спиртяга, если и разведенный, то достаточно слабо. Дыхание, конечно, сперло, но, по большому счету, этого глотка Сиверцеву как раз и не хватало, чтобы окончательно расслабиться.

Через несколько мгновений он сумел вдохнуть, а затем довольно ухнул на весь вездеход. Вояки заржали, но снова одобрительно и необидно, что в очередной раз обрадовало Сиверцева.

Фляжечку он, понятное дело, вернул хозяину. Только не решился метнуть, просто передал, наклонившись далеко вперед. А вслух сказал:

— Благодарю, гвардия! Наука вас точно не забудет!

И все вокруг моментально стали своими. Сиверцев от кого-то слышал: в Зоне так бывает сплошь и рядом.

Гвардия не прекращала веселиться, но долго так продолжаться, понятное дело, не могло. Зона всё-таки.

И действительно, вездеход вскоре замедлился, а потом и вовсе встал.

— Эскорт, на выход, — буркнули в переговорник из кабины, и жизнерадостные мордовороты, синхронно надвинув на лица маски, полезли в отворенный люк. Оружие и снаряжение вопреки ожиданиям Сиверцева не металлически звякало, а сухо постукивало, словно было пластиковым или керамическим.

Да скорее всего оно и было не металлическим, а композитным. За последние лет пятнадцать в мире техники многое изменилось. И не в последнюю очередь благодаря изучению Зоны и ее диковин.

Шестеро сталкеров покинули вездеход; внутри остались Сиверцев, Тараненко и четверо полевых ученых, включая Колю-химика. Плюс в кабине солдат-водитель да старший маршрута, в отличие от остальных военных — офицер.

Эскорт вытянулся перед вездеходом полукольцом, выпуклой стороной по ходу движения, вогнутой к кабине вездехода. Офицер скомандовал: «Марш!», и вояки медленно зашагали в глубь Зоны, а бронированный механический монстр с научниками во чреве взвыл пониженной передачей и пополз за ними, то и дело переваливаясь с гусеницы на гусеницу, с боку на бок, будто перекормленная такса.

Сиверцев пожалел, что ничего не видит — боковые триплексы были плотно прикрыты бронеплитами, — но то ли судьба решила смилостивиться над его любопытством, то ли Тараненко спешно освоил азы телепатии. А вернее всего — лучше кого бы то ни было понимал чувства новичка, впервые отправившегося в Зону. В общем, не успел Сиверцев по-настоящему расстроиться оттого, что ничего не видит, как Тараненко несколько раз бухнул кулаком в переборку, отделяющую пассажирский отсек от кабины.

В динамиках сухо кашлянуло, потом тот же недовольный голос осведомился:

— Чего там?

— Оптику разблокируй, — попросил, а может быть, и приказал Тараненко.

Во всяком случае, ему возражать не стали. Сервоприводы не громко взвизгнули, и узкие триплексы одновременно осветились Сиверцев немедленно припал глазами к ближнему.

Ничего особенного он не увидел. Сверху уныло-серое небо, затянутое равномерной облачностью, внизу не менее унылое поле, поросшее хилой, странновато выглядящей травичкой. Кое-где группками вставали корявые деревца. Строений в поле зрения не было. Монстров Сиверцев и не ожидал увидеть — откуда им взяться на охраняемом официальном входе в Зону? Но чего-то необычного душа вопреки доводам разума все же ожидала.

Сиверцев выдержал минуты три — пейзаж в поле зрения не менялся никак, только неба иногда становилось больше, иногда меньше, в такт покачиваниям вездехода. Потом Ваня оторвался от смотровой щели и секундой позже мысленно обозвал себя идиотом.

Почти вся верхняя часть переборки, куда недавно стучал кулаком Тараненко, превратилась в панорамный экран. Трансляционных видеокамер работало навскидку не меньше шести; сектор обзора они давали под девяносто градусов. Картинка сводилась на удивление четко, если мысленно абстрагироваться, можно было представить, что часть лобовой брони пассажирского отсека вместе с кабиной управления просто исчезли, и Сиверцев сейчас глядит в широкую (метра три с гаком) и не слишком высокую (сантиметров шестьдесят — шестьдесят пять), чуть изогнутую щель в широченной морде вездехода. Сюда глядеть было, понятно дело, куда интереснее, нежели в узкую щель триплекса.