Книга Ничего себе поездочка или съездил, блин, в Египет - Александр Федоренко

Настала и Лехина очередь постукивать в запертую дверь, а это значило стоять по пояс в воде, довольствуясь только светом одного фонаря и обратной стороной кирки, стучать в каменную плиту. Он застегнул все замочки костюма, надел ремешки фонаря прямо на голову, и, включив его, полез в дыру в стене, что вела в затопленную камеру. Пролез, перевалился, плюхнувшись в воду, встал на ноги, и осторожно побрел к перекрытому проему, нащупывая дно перед собой, памятуя, что на пути еще встретятся три ступени. Но вот и они, осталось только нащупать верхнюю – и дверь уже рядом. Хотя это больше похоже не на дверь, а на задвижку, изолирующую от… чего?

Он замахнулся, и, стукнув три раза, послушал – не стукнут ли в ответ. Но нет, с той стороны прохода, перегороженного каменной плитой, ни звука, ни поскребывания не слышно. Привалившись спиной к этому полотну. Леха попробовал осмотреть камеру, пытаясь вспомнить ее контуры в те краткие мгновения, пока они тушили друг друга, и пока дверь была открыта. Ведь выход должен был быть предусмотрен. И до того как Бадру случайно запустил запорный механизм, открывая шлюзы, он должен был быть открыт. Где же он тогда располагался?

Люки в полу или потолке? Поворотный блок в стене? Ну, тогда они должны быть достаточно большими. Чтобы прошел человек… или не человек? В свете фонаря не было видно никаких швов, но и при хорошем освещении, скорее всего их, было бы трудно заметить. Потому что древние архитекторы всегда старались сделать швы максимально незаметными.

Развернувшись, Леха стукнул еще раз десять, решив, что надо бить чаще, чтобы услышали наверняка, и прислушался, нет ли ответного стука или может быть голосов. Так, периодически повторяя серии ударов, он и провел свое двадцатиминутное дежурство, уступив место Бадру. Двадцать следующих минут, не больше, чтобы избежать переохлаждения, тарабанить в дверь будет он.

Выбравшись обратно в Лунный Зал, про себя Леха решил именовать его так, он принялся стягивать костюм, собираясь выкручивать вновь намокшую одежду и выливать воду из кроссовок. Каждому отдежурившему предоставляли горсть ореховой смеси, ржаной хлебец, представляющий собой практически то же галетное печенье, и глоток тоника, припасенного Бадру – это должно было дать какую-никакую долю энергии для пополнения жизненных сил.

Бадру сменил Джамиль. Плюнувший на свою проверку Борис, а у него испортились какие-то реактивы, решил, что вопрос о пригодности воды сейчас не столь важен. И вот именно в его дежурство, на стуки ответили с той стороны. Вот только парня встревожил сопровождаемый частыми ударами и скрежетом рев. Он крикнул об этом остальным, и уже спустя пол минуты рядом с ним стоял Ахмед, держащий на прицеле закрытый проем, а сбоку от двери притаился Алексей, готовый ударить кувалдой любого, кто оттуда появится.

Напряжение нарастало с каждой секундой, от волнения пот катил градом, лучи фонарей не отрывались от каменной плиты, перегораживающей выход. Тут дверь немного приподнялась, с той стороны донесся очередной скрежет. И Леха тут же покрепче сжал кувалду, готовясь ударить, как только проем полностью откроется, и краем глаза заметил, как Ахмед чуть отодвинулся назад, покрепче упирая приклад в плечо.

Каменная плита рывком приподнялась, еще сантиметров на десять, под нее что-то просунулось, и парни, сжав нервы в кулак, приготовились встретить пробирающуюся к ним тварь. Но вместо этого, услышали чью-то витиеватую ругань на русском языке, что уже обрадовало – значит, кто-то свой. Поток брани длился довольно долго, говорившего человека, видать, окатило прорвавшейся холодной водой, потому что ее уровень в камере заметно начал спадать. Наконец после чертыханий и всяческих нецензурных высказываний в адрес строителей пирамиды, человек прокричал:

– Эй, ребята вы там? – прозвучал его чужой, приглушенный голос. – Савва, Леха, Тимур! Ау!!!

– Макс?! – полувопросительно, полуутвердительно, дрожащим голосом спросил Борис. – Это ты?

– Я, а вы кого ждали? – Вновь послышался какой-то искаженный голос. – Ну вас тут и заперло, скажу я вам… Пришлось сверлить отверстия, иначе было не поддеть… Вот удалось лом подсунуть… Тяжеленная штука, мы и вдвоем не поднимем… даже с рычагами. Сейчас Димон домкраты притащит, потерпите чуть-чуть. Ох, тут и звуковые искажения… Я пока сверлил, все казалось, с той стороны меня монстр поджидает.

– Нам тоже, – все еще нервно сказал Борис, – вентиляция видимо дает такой эффект, хоть она и не работает – под песками ведь.

Леха опустил кувалду и расслабил до предела напряженные мышцы и нервы – теперь уже волноваться не стоило. Даже если дверь приподнимут только на полметра, они все равно смогут выбраться. Теперь уж дело за малым.

Вскоре, из-под двери показалась полоска света, видимо притащили мощные ручные фонари, а еще через некоторое время, каменная плита медленно поползла вверх, и в образовавшийся проем, не став дожидаться пока он расширится, ринулся Тимур, правда как пролез, остановился и позвал:

– Илона, давай выбирайся, а вы давайте вещи.

Савелий помог девушке перебраться, затем проползти под каменной плитой двери, подал ее ноутбук, и пропустил химика. Далее, они по-быстрому покидали туда кирки, лом и кувалду, чемодан Бориса, и словно ужи скользнули сами. Макса и Димона обнимали так, как будто не видели лет десять. Те, обалдев от такого изъявления чувств, только и твердили:

– Ребята да вы че? Прекратите. Идемте быстрей наверх, ночь уже спускается.

Никого из девятерых горемык, успевших за столь краткое время и намучиться и настрадаться, упрашивать было не надо. Чкурнули так, что, как говориться, дым пошел, и догнать их не смогли ни Макс, ни Дмитрий. Теперь, тоже частично затопленный коридор, с упрятанными в стены раструбами уже выдохшихся огнеметов, они промчались на одном дыхании, стараясь быстрее оставить позади это место. Никто не остановился, чтобы вылить воду из обуви или освободить занятые руки, все просто мчались наверх – к солнцу, к жизни, к воздуху, к открытому небу.

Лестница, переходы, снова лестница, и вот он пролом, ведущий на свободу. Там хоть и жаркий, но чистый воздух. Сабир, дежуривший у веревки, даже не понял причину такой спешки, только освободил место, чтобы искатели могли прицепляться. Наверху дежурили Махмуд и Йозеф, потому, не мешкая стали дружно вытаскивать одного за другим членов первой группы, в темноте не сильно замечая их измазанные в гари и копоти костюмы.

– Фуух, – проговорил Борис, – выбрались. Уже лагерь как дом родной воспринимается. Сейчас бы пива литра три, сушеных осьминогов и не о чем не думать…

– Помыться бы надо, – пробормотал Савелий, – но я за сегодня так наплескался, что даже смотреть на воду не могу.

– Ничего, сейчас «вискаря» на грудь примете, – усмехнулся Макс, – сразу полегчает и настроение выровняет. Заодно и расскажете, что там с вами приключилось.

– Это обязательно, – кивнул Алексей, – вы такое даже в фильмах не видели…

Избитые и измученные, с изрядно подпорченными нервами, они по одному входили в санитарную палатку, где Элеонора проводила быстрое обследование, и заставляла каждого выпить чуть ли не горсть таблеток. Она же чуть позже и накормила ужином – пшенной кашей, сваренной по типу размазни, и свиной тушенкой с лечо вместо салата. Макс, как и обещал, притащил литровую бутылку виски, занялся восстановлением жизненного тонуса своих друзей и приятелей по-своему. Натерпевшиеся за день горе археологи с удовольствием принялись поправлять здоровье. И только теперь, за поздним ужином, переодевшись в сухую одежду, и всунув ноги в легкую обувь, Леха, Акил и Савелий на двух языках поведали остальным о своих злоключениях. Только теперь, оставшиеся в лагере участники экспедиции поняли причину перемен, отразившихся на лицах и в глазах их товарищей.