Книга Жизнь после? Научные доказательства бессмертия души - Миген Гонсалес-Уиплер

Дарий снова написал мне, увеличив свое предложение до двадцати тысяч талантов. И вновь я отверг его предложение, в ответ вызвав его на битву. В этот раз мы встретились при Гавгамелах, где я снова одержал победу над Дарием. Но ему вновь удалось скрыться с поля боя.

Мой следующий поход был направлен против Вавилона. Он закончился быстрой победой. Месяц я провел, отдыхая в висячих садах Навуходоносора со своими друзьями Клит и Гефастионом и солдатами своей армии. После Вавилона я завоевал Сузу и Персеполь, столицу персидской империи. Эти победы принесли мне состояние почти в двести тысяч золотых талантов.

Персеполь для персов был такой же святыней, как Иерусалим для иудеев или Мекка для мусульман. Это был священный город империи Дария. Для того, чтобы персы и их скрывавшийся царь поняли, что их империя пала, я приказал своим людям разграбить и разрушить город до основания. Затем я сжег царский дворец и велел построить другой дворец для себя и своего войская. Я никогда не смог бы заснуть под крышей своего врага.

Дарий продолжал избегать меня, и я поклялся найти его, даже если эта попытка будет стоить мне жизни. Наконец, я загнал его в угол в маленьком городке Экбатана в Курдских горах. Но Дарию все же удалось ускользнуть от меня. До того, как я смог приблизиться к нему, один из его генералов Бесс убил Дария. Когда я обнаружил тело Дария, я накрыл его своим плащом и отправил его матери, чтобы она смогла похоронить его.

После этого Бесс осмелился на неслыханную дерзость, провозгласив себя Артаксерксом IV, царем Персии. Я посчитал бы это заявление забавным, если бы не так торопился. Я отложил свой следующий поход и выследил его. Обнаружив его убежище, я по персидскому обычаю отрезал ему нос и уши, а затем отправил его в Экабатану, где он подвергся суду по обвинению в измене. Персы и меды признали его виновным и приговорили к смерти через четвертование.

После смерти Дария я решил захватить Иран. С этой задачей я тоже справился очень легко. Вскоре после этого я женился на молодой бактрийской принцессе по имени Роксана. Я не любил ее; наш брак был политическим ходом, призванным упрочить примирение между нашими странами и народами. Мне также был нужен наследник престола, и я знал, что брак с персидской женщиной обеспечит поддержку среди персов.

Мой брак с Роксаной был плохо воспринят моими солдатами и друзьями. Они решили, что я слишком увлекся восточной культурой и позабыл о своих греческих корнях. Понемногу я отстранился от своих товарищей и воинов. Я начал сомневаться и подозревать каждого, кто был рядом со мной. Я был уверен, что кто-то попытается убить меня.

Моя подозрительность и страхи росли день ото дня и, наконец, обратились в сторону сына моего самого старого и верного генерала Пармениона. Для того, чтобы предотвратить этот воображаемый против меня сговор, я приказал убить юношу. Не удовлетворившись его смертью, я также велел уничтожить его отца, опасаясь мести. Мои подданные так и не простили мне его смерти.

За этим непростительным преступлением последовало мое дальнейшее безудержное падение. Я всегда воздерживался от алкоголя, но теперь стал пить каждый день так сильно, что, потеряв сознание, падал на пол. Я чувствовал себя одиноким и обессиленным. Во время праздника в компании немногочисленных друзей, которые у меня еще оставались, мой друг детства Клит, спасший мне жизнь в битве на берегу Граника, осмелился осудить меня. Ослепленный вином и яростью, я вытащил меч и набросился на него. Клит замертво упал на землю, не проронив ни слова.

Я так раскаивался в убийстве своего преданного друга, что три дня провел в постели, отказываясь от еды. В конце концов, врачи убедили меня, что этот ужасный поступок был совершен не по моей вине, а стал следствием гнева богов. Это помогло облегчить совесть и уменьшить скорбь, но не отменило мое падение. Я превратился в деспота и тирана. Даже старый учитель Аристотель плохо отзывался обо мне.

Следующий и последний поход привел меня в Индию, где я встретил святых людей, известных как гуру, один из которых сопровождал меня до конца моей жизни. В Индии войска восстали, отказываясь следовать за мной под тропическими ливнями. Они знали, что я не намереваюсь возвращаться в Грецию до тех пор, пока не завоюю весь мир. Они были изнурены и изранены, и их единственное желание состояло в том, чтобы вернуться в Грецию и сложить с себя военные доспехи. В течение двух дней я не показывался из своей палатки, испытывая гнев и досаду оттого, что мечтам о завоевании мира не суждено сбыться. Я знал, что моя армия заслужила этот долгожданный отдых, но был не в силах отказаться от славы. Я все еще был полон решимости не прекращать свой поход до тех пор, пока весь известный мне мир не окажется в моей власти. Но я понимал, что не смогу достичь цели без добровольной поддержки войска. Поэтому я решил успокоиться и уступить их требованиям. Я умел ждать. После соответствующего отдыха я собирался отправиться в свой последний и самый славный поход. Рано или поздно весь мир окажется у моих ног. Приняв это решение, я покинул палатку с широкой улыбкой на лице и сообщил главному маршалу Гоэнусу, который представлял интересы солдат, что я согласен на их просьбу. Войско радостно встретило это известие, и на следующий день мы отправились в обратный путь через Персию.

Это возвращение не было легким, поскольку сопровождалось восстаниями в рядах воинов, болезнями и смертью большого числа моих людей. Многие пострадали от пагубного воздействия индийских муссонов. В Сузе, административном центре персидской империи, я вновь предпринял попытку объединить македонцев и персов, превратив их в господствующую расу. Для этого я женился на одной из дочерей Дария, Барсине, а мой друг Гефастион взял в жену другую дочь, Дрипетис. Десять тысяч моих солдат и восемьдесят офицеров последовали моему примеру и женились на персидских женщинах.

Это решение было воспринято с осуждением македонцами, состоявшими в моем войске, которые открыто угрожали поднять мятеж. Испытывая усталость и огорчение от всех этих событий, я распустил целую армию и отправил солдат обратно в Грецию. Но я предусмотрительно наградил их золотом и дорогими подарками, чтобы навсегда устранить их недовольство. Моя уловка сработала, и мне удалось предотвратить несчастье. Избавившись от них, я продолжил собирать новую армию, в этот раз полностью состоявшую из персов, которыми было гораздо легче управлять. Но я уже был очень слаб и истощен, мое тело сильно страдало от старых ран.

Именно в этот момент судьба решила нанести мне самый тяжелый удар. Мой дорогой друг Гефастион скончался от внезапной лихорадки. Его смерть подкосила мое здоровье. Я три дня находился взаперти рядом с его телом, отказываясь покинуть его. Когда я, наконец, вышел из комнаты, я приказал казнить его врача, обвинив в некомпетентности. Похороны Гефастиона были самыми пышными в истории человечества, но я так и не оправился от этой потери.

Через несколько месяцев после его смерти я заболел после продолжительного застолья. Мои врачи не знали, что это за болезнь, хотя некоторые подозревали малярию. Также ходили слухи о том, что я был отравлен, но это было не так. Меня убивало горе, причиненное гибелью Гефастиона, и угрызения совести за убийства Клита и Пармениона. Они были моими единственными друзьями, только их любовь поддерживала мой дух. Ни мать, ни отец и ни одна из жен не были способны тронуть мою душу и сердце. Мой единственный ребенок еще не был рожден и поэтому не мог продемонстрировать мне свою любовь.