Книга Миссис Хемингуэй - Наоми Вуд

* * *

Несколько недель он ходил с таким видом, будто получил удар под дых. Молча следил за ней взглядом больной собаки, но Марта в жизни не стала бы извиняться за то, что хотела сохранить их чувства. Она никогда ничего ему не обещала и уж точно не давала повода подумать, что выйдет за него замуж.

Они прожили на «Финке» почти год. Вокруг не свистели пули, не приходилось по тревоге отрываться от бурного секса и мчаться в бомбоубежище, не надо было просыпаться среди ночи, прикидывая, насколько далеко упала очередная бомба. Они спокойно работали каждый над своим текстом, ходили в море на «Пилар», пили дайкири во «Флоридите». Но взгляд тем летом у Эрнеста был тяжелым.

Когда молчание стало невыносимым, Марта приготовила ему на обед его любимый салат из креветок. Но Эрнест глядел на бледно-розовое угощение без особой радости.

– В тот раз я имела в виду, что мне будет очень сложно одновременно быть для тебя хорошей женой и работать военным корреспондентом, – попыталась объясниться она.

– Если ничего не делать, ничего не изменится. – Эрнест смотрел из-под насупленных бровей.

– Я не думаю, что брак мне подходит.

– Брак подходит мне!

– Да, Эрнест, ты в этом деле профессионал! Когда ты умрешь столетним стариком, то оставишь десяток безутешных вдов. – Она хотела его рассмешить, но Эрнест даже не улыбнулся. – Да брось ты, кому вообще хочется связывать себя узами брака?

– Мне хочется.

– Почему?

– Потому что я хочу жениться на женщине, которую люблю. Чтобы показать всему миру, что мы вместе.

– Ты уже делал это, но ничего не вышло.

– На третий раз всегда везет. У нас все будет по-другому.

– Почему?

– Потому что я понял, что развод – слишком дорогое удовольствие. – Эрнест улыбнулся и снова посерьезнел. – Потому что влюбился в тебя как дурак. Потому что ты храбрее меня, и остроумнее, и талантливее как журналист, и моложе. И твои волосы… они такие светлые, что просыпаться рядом с тобой – это все равно что просыпаться на поле одуванчиков. Потому что ты так адски красива и дьявольски бесстрашна. Потому что я люблю тебя. Разве все это не основания на тебе жениться?

– Знаешь, Эрнест, – вздохнула Марта. – Все это прекрасные основания – для тебя. Но не для меня. – Она подошла и присела на его колено. – Давай жить в грехе, и пусть прислуга нас не одобряет. Мы же не хотим, чтобы они перестали сплетничать?!

Эрнест лишь промолчал в ответ. Она вернулась на свое место, глядя, как он медленно жует креветку. В его глазах мешались восхищение и страх.

Позже Марта случайно наткнулась на книгу, которую когда-то подарила ему. Она открепила фотографию и долго смотрела на посвящение. «Навсегда». Она сидела в скупо обставленной спальне, которую упорно не хотела обживать. Не отпускало чувство, что в любой момент могут вызвать на задание и придется собраться за десять минут. Марта чувствовала себя птицей, готовой упорхнуть в любую минуту. Ей правда хотелось тогда, чтобы это счастье на холме над Гаваной продолжалось «всегда». Она боялась потерять то, что они обрели здесь, на Кубе, которая казалась ей сущим раем по сравнению со степенной Америкой и собравшейся на убой Европой.

Если любовь – это единственное, что нужно, чтобы пожениться, то этого у них было в избытке.

Она вышла замуж за Эрнеста через тринадцать дней после того, как он расторг свой брак с Файф в ноябре 1940 года. Свадьбу отмечали в ресторанном зале «Юнион Пасифик Рэйлвей» в Вайоминге. На ужин подали жаркое из лося. Марта произнесла тост, несерьезным тоном сообщив, что в медовый месяц они отправляются инспектировать военные укрепления китайских коммунистов.

Несколько близких друзей, которых они пригласили на церемонию, засмеялись, думая, что она шутит. Лосятина оказалась безвкусной и жесткой.

Потом Эрнест подстрелил на охоте парочку фазанов и отослал тушки в Ки-Уэст. Ему и в самом деле казалось хорошей идеей порадовать таким образом бывшую жену. «Ох, Эрнест, не стоило этого делать», – протянула Марта, лежа голышом на белоснежных гостиничных простынях со свежей газетой на животе. Она представила полный ужаса взгляд Файф при виде дичи, добытой мужем в медовый месяц. И испытала постыдную радость.

В газете сообщалось о новом браке Хемингуэя. «Союз кремня и стали», – как выразился местный журналист. Интересно, что окажется тверже.

27. Париж, Франция. 26 августа 1944

В лобби-баре «Ритца» собрались американские офицеры и бойцы французского Сопротивления. Грязные и уставшие, они странно смотрятся среди солидной мебели и парчовых гардин. Деревянные подошвы грохочут по мраморным полам – кожи в городе практически не достать. Хорошо, что Эрнеста не видно ни в холле, ни в баре. Развод – блюдо, которое не стоит подавать с дайкири.

Улыбка у портье словно приклеенная.

– Номер тридцать один, мадемуазель, – сообщает он, когда она спрашивает, в каком номере остановился мистер Хемингуэй. – Могу я позвонить предупредить его?

– Скажите, что пришла мадам Хемингуэй. Sa femme[30].

– Очень хорошо, мадам 'эменгуэй. – Его щеки вспыхивают. Похоже, Эрнест вовсе не был паинькой. Иначе с чего бы бедняга так занервничал?

Мимо проходят несколько офицеров, и Марта ощущает на себе их липкие взгляды. Слышит, как портье торопливо шепчет в телефонную трубку:

– Oui, je suis sûr. Elle m’a dit: «Sa femme»[31].

Потом с улыбкой поворачивается к Марте и делает приглашающий жест. Поднимаясь по лестнице, портье успевает совершенно забыть о своем смущении и без умолку трещит, вновь повторяя уже не раз слышанную сегодня Мартой историю о фантастическом бесстрашии мистера Хемингуэя, который самолично прогнал бошей из отеля.

– А потом наш бармен спросил месье Хемингуэя, что он хочет выпить за нашу свободу, а тот ответил: «Мне как обычно, Бенжамен!» У Бенжамена ушел целый час на то, чтобы приготовить мартини для всех, но мы были так счастливы.

Лестничный пролет залит светом из распахнутых окон. Большая часть балюстрады отсутствует – то ли снесена вражеским огнем, то ли разобрана бойцами Сопротивления на баррикады.

– А зачем понадобилось освобождать «Ритц»? У вас тут что, много немцев остановилось?

Портье косит глазом на ее нашивку корреспондента.

– У вас небогатый выбор, когда люфтваффе спрашивает свободные номера. Знаете, мадам, боши очень убедительны, когда им что-то требуется. – Они идут по коридору и останавливаются напротив тридцать первого номера. – Это здесь.

Портье мнется в ожидании чаевых, но Марта лишь желает ему хорошего дежурства.