Книга Анатомия глупости - Марина Линдхолм

Дружба хороша, но еще слаще любовь.

О! Неземное блаженство – влюбиться и взлететь над этим бренным миром! Воспарить к небесам! Стать бессмертной в своей любви! Приобщиться к Великой Тайне! И не спать, и страдать, и пылать, и гореть, и быть счастливой!

Вы пишете ему CMC-сообщения по 30 раз в день, а обратно получаете 3–4.

Ничего, просто у него сейчас тяжелый период, он занят или болен или страдает, или просто пока не привык!

Вашу любовь не остановишь такой ерундой, ее не задушишь, не убьешь, как у всех других с их мелкими и банальными Любовями, уж ваша Любовь преодолеет все трудности и расстояния, сметет все барьеры и преграды.

Ваша Любовь размером с Вселенную, хватит ее на двоих.

Вы вдохнете в него любовь своим жаром, и в его сердце разгорится огонь, и он очнется ото сна!

Еще совсем немного, ведь уже тепло!

Уже он стал желать вам доброго утра по утрам и спокойной ночи по вечерам!

Вы не спите по ночам, мечтая о нем, пишете любовные письма на трех страницах, и все там АХ! И ОХ!

А в ответ ни-че-го.

Иногда он даже жалуется, что ему немного «влом»: так много всего и сразу. Что у него нет пока этого чувства, потому что сил нет.

Но вы летите на всех парах, Любовь к нему дает вам такие скорости и просторы, и так жалко снова приземлиться, не хочется верить, что он, такой прекрасный и почти уже свой, вас не любит. Не обменивается с вами любовью, заботой, общением, или обменивается недостаточно.

Ничего, вот поженимся, я буду его облизывать, и все станет как надо, все будет хорошо, он полюбит меня и будет носить на руках.

Да не полюбит, не будет, не захочет.

Он не может любить, потому что не может обмениваться с вами теми чувствами, которые вы ему отдаете.

Возможно, только с вами, потому что ваша любовь не убирается в размер его души.

Его аккумулятор уже полон и заряжен по самую красную лампочку, и ваша атомная электростанция просто разнесет его на атомы, если он примет еще хотя бы один ватт. Кто не знает, тому объясняю: ватт – это что-то про электричество.

Все любовные трагедии происходят только потому, что один любит сильнее, чем другой.

Тот, кто любит сильнее, сначала просто любит и отдает, отдает, отдает, потом начинается смутное чувство пустоты, вроде все, как и раньше, и любовь все та же, только что-то случилось.

А случилось то, что ожидание ответа слишком затянулось, и это ожидание, растягиваясь и растягиваясь во времени, превращается в струну, в лазер, в лазерный прицел, который нацелен в вашу же голову.

Вот сюда должен прийти ответ, это я жду ответа, которого все нет и нет…

Огонь! И весь луч, вся струна, мгновенно сжимаясь, несется вам в голову, превратившись в пулю.

By а ля! Вы убиты горем, это называется: «У меня открылись глаза!»

А почему, собственно, ваши глаза были закрыты прежде? Почему вы не видели раньше, что обмена нет?

Нет разницы, любовь это или дружба …

Глаза должны быть открыты, голова должна работать, обмен должен происходить, и это основа жизни.

Позволять себе отдавать больше, чем вы можете, – значит, разрушать себя, опустошать, эксплуатировать себя, ничего не получая взамен.

Позволять другому человеку вкладывать в вас свою любовь, дружбу, заботу, внимание и ничего не отдавать взамен – значит, позволять ему опустошаться, растрачиваться, и это нечестно по отношению к нему.

Когда отношения только начинаются, всегда есть вероятность, что партнеры или друзья научатся друг от друга обмениваться, и обмен выровняется.

Тот, кто общается больше, плотнее, немного остынет, а тот, кто общался меньше, поднимется.

Но в целом соотношение сил останется прежним.

Приведу, простите, анекдот в качестве примера.

В супружеской кровати лежат Ваня и Маня.

Маня: Вань, ну чо, ты спишь, чо ли? Вань, ну не спи, давай повернись, чо ли?

Ваня: М-м-м-м.

Маня: Ну Вань, уже вторую неделю все ммм да ммм. Ну, пощекоти меня, чо ли?

Ваня: Ммммм.

Маня: Ну Вань, ну давай уже, повернись, руку вот так положи, ну скажи, дескать, давай, Мань…

Ваня: Ну давай, чо ли…

Маня: Ой, уломал-таки, черт языкастый!

Оправдания типа – да он устает, да он такой молчаливый, да он же мужчина, другие оправдания – суть левые отмазки.

Человек либо общается, либо нет, и все это можно и нужно наблюдать, несмотря на неземную любовь, простирающуюся в века и миры.

Растительная любовь

Маленькая фиалка и алоэ жили на одном подоконнике на восточной стороне квартиры.

Фиалка была молода и хороша собою.

Она очень любила утреннее солнце и вытягивала вверх все свои пушистые листочки, когда день был солнечным. В пасмурные дни ее цветы поникали и почти прятались под листья.

Старый алоэ одинаково любил и солнце, и непогоду, но в солнечные дни он старался не загораживать своей тенью фиалку, чтобы каждый миллиметр ее листиков был омыт солнцем.

Она появилась на подоконнике этой весной, сначала дрожала и дулась на него, но потом постепенно привыкла, начала болтать, рассказывая нехитрые истории из своей оранжерейной и магазинной жизни, про своих сестер фиалок, про яркие лампы, про влажные запахи земли, про теплые руки, которые ухаживали за ними, про долгий переезд и холодные сквозняки в магазине, про шум и духоту, а потом про свой переезд сюда, на этот милый светлый подоконник.

Вся она была такая свежая, красивая, упругая, ароматная, веселая, что алоэ влюбился в нее безумно.

Иногда по ночам, когда она дремала, он смотрел на нее и улыбался.

Он и не знал, что умеет улыбаться.

Все его листья и колючки наполнялись теплом, соки двигались прерывисто и ритмично, ему становилось легко и весело, как тогда, когда он был молод и абсолютно зелен.

Он терпеливо ждал утра, когда она просыпалась и всегда говорила одно и то же:

– Ах, простите, кажется, я спала. Но вы ведь не скучали? Отвернитесь, пожалуйста, я приведу себя в порядок.

Он отворачивался, он умел отворачиваться, как будто бы тянулся к свету, и ждал.

Он никогда не видел, как это она «приводит себя в порядок». В его воображении носились какие-то туманы, водяные брызги, капли и ручейки. Хотя откуда бы было взяться ручейкам на их подоконнике?

Потом они беседовали.