Книга Техно-Корп. Свободный Токио - Виталий Вавикин

Тетя Мэрико не узнает ее. Ну конечно не узнает, ведь племянница совсем не похожа на племянницу. Затем тетя Мэрико видит татуированный, обнаженный, залитый кровью торс якудзы по имени Семъяза.

– Я вызываю силовиков, – говорит она и пятится в дом.

Шайори выскакивает из машины. Двигается она так же лихо, как и водит. Шайори хватает испуганную женщину за руку и говорит, что на «Тиктонику» было совершено нападение, начальник тюрьмы, Раф Вэдимас, во время боевых действий случайно застрелил дочь Накамуры, но доктор перенес сознание Юмико в тело женщины, проходившей коррекцию, и теперь… Шайори оборачивается и указывает пальцем на Кейко.

– Тетя Мэрико! – скулит девочка в теле взрослой женщины.

Шайори спешно объясняет растрепанной, напуганной женщине, что ей нужно собрать вещи и уехать, нужно спрятать Юмико, потому что если Вэдимас узнает о том, что дочь доктора жива, то он найдет и убьет девочку.

– Почему убьет? – спрашивает Мэрико.

– Потому что она свидетель. Свидетель своего собственного убийства, – говорит Шайори.

Все это выглядит непостижимым для растрепанной женщины. Она качает головой и снова пятится в дом.

– У меня шестеро детей, – говорит Мэрико.

– Это ваша племянница, – Шайори указывает рукой на Кейко.

– Мне детей нужно кормить, – говорит Мэрико.

– Ее убьют, если вы не сбежите.

Дверь закрывается.

– Я вызываю силовиков! – кричит уже из дома Мэрико.

Юмико плачет, чувствует себя преданной. Странно, но эти чувства проникают и в Кейко, в ее сознание. Боль, отчаяние, одиночество… «У детей такие яркие, чистые чувства!» – думает Кейко.

Шайори возвращается в машину, говорит, что не может бросить девочку. Якудза молчит. Шайори разувается и показывает ему нейронную татуировку любви на ступне – такую же, как когда-то Кейко хотела сделать себе.

– Не знаю как, но иногда она активируется сама по себе, – говорит Шайори. – Мастер предупреждал, что такое может случиться, если интегрировать модуль в ступню, но только так я могла спрятать ее от отца.

Якудза молчит.

– Ты ведь знаешь моего отца! – начинает плакать Шайори. – Он отрубал мне кисти рук за каждый проступок!

– Он отрубит тебе голову, если сможет вернуть, – хмуро говорит якудза.

– А если оставить Юмико здесь, то Вэдимас найдет и убьет ее. Считай, что это мы убьем ее. Ты когда-нибудь убивал детей?

Пауза.

– Ты когда-нибудь убивал детей? – кричит Шайори.

– Нет, – говорит якудза.

Шайори облегченно вздыхает.

– Но я убивал много их родителей, – говорит якудза.

– Это было до коррекции. Теперь ты другой.

– Я – якудза, убийца.

– Ты никого не убил после коррекции. Мог убить, но не убил. Я видела это. Система изменила тебя…

Они спорят еще несколько минут. Кейко слушает их, но паника утихает. Ее паника. Это не ад. Нет. Это всего лишь коррекция – Кейко не сомневается в этом. Вероятно, система использует какую-то новую программу. Система, которая считает ее террористом и хочет показать ценность человеческой жизни. Вот только она и так ценит человеческую жизнь. Но если коррекция хочет исправить ее таким образом, то пусть исправляет то, что исправлять не нужно. Главное – выбраться из «Тиктоники».

Кейко попыталась представить, что в действительности она лежит в капсуле сектора коррекции. Все это в ее голове. Все это нереально. Но главное – не сопротивляться. Пусть вымышленный мир проникает в нее – бояться нечего, потому что менять в ней нечего. Суд ошибся. Весь процесс был сплошной ошибкой. Единственным нарушением Кейко было то, что она никогда по-настоящему не нарушала закон. Ее судили за ее порядочность. Судили за ее правильность. За принципиальность. За сопереживание… Да, там, на фабрике переработки, она сопереживала синергикам. И она никогда бы не стала поджигать фабрику. Но ее осудили за ее чувства. Так что будущее уже здесь – технологические инквизиторы избавляются не только от неугодных синергиков, но и от людей, проявляющих слабость в виде сопереживания…

«А что если система коррекции хочет выжечь во мне эти чувства? – думает Кейко, вспоминая все те курсы коррекции, которые уже были. – Что если чем больше я пытаюсь завести семью, любить детей и внуков, тем критичнее становится коэффициент моего исправления? Что если система хочет, чтобы я не исправилась, а перестала чувствовать и сопереживать? И то, что происходит сейчас вокруг, создано для того, чтобы научить меня быть сдержанной, контролировать себя?» Кейко еще думает об этом, а крохотная машина Шайори уже несется прочь из города. За рулем сидит якудза по имени Семъяза, потому что активированная нейронная татуировка любви Шайори забрала у нее слишком много жизненных сил. Шайори устала и хочет спать. Юмико плачет и вспоминает отца. Глаза Шайори закрываются. Якудза сосредоточен на дороге.

– Хочу к папе. Хочу к папе. Хочу к папе! – цепляется к нему девочка в теле Кейко, но бывший убийца умеет контролировать свои чувства. К тому же он ждет преследования. За ними гонятся люди из клана, к которому принадлежит Шайори.

Никогда прежде Кейко не встречалась с убийцами из кланов якудза, и сейчас ей кажется, что система коррекции создала Семъязу каким-то неправильным, неестественным. Такими же неправильными кажутся и слезы Юмико. «Дети так не плачут», – говорит себе Кейко, убеждая не переживать за ребенка. Раздражает лишь мигание глаз. Веки опускаются – темнота. Веки открываются – мир вернулся. Вот только когда ты сам это делаешь, то все выглядит естественно, а когда это делает кто-то другой – словно занавес, который поднимается и опускается по своей собственной прихоти, в то время как спектакль на сцене продолжается.

«Очень странная коррекция», – думает Кейко, когда Юмико, устав от слез, начинает засыпать. Глаза закрыты. Как будто кто-то выключил свет. Слышно лишь, как свистит ветер. «И что теперь? – спрашивает себя Кейко. – Коррекция закончилась?» Она ждет перемен и втайне надеется, что сейчас откроет глаза и почувствует, что тело принадлежит ей, подчиняется ей, а свист ветра… Это может оказаться шум реабилитационных машин, которые восстанавливают после коррекции ее тело… Именно этого ждет Кейко, но ничего не происходит. Просто шум ветра и дороги…

«Может быть, система хочет заставить меня побыть наедине с собой, своими мыслями? – думает Кейко. – Или же система хочет, чтобы я стала такой, как исправившийся якудза, а его девушка Шайори создана для того, чтобы показать абсурдность чувств и эмоций?» Догадка выглядит весьма обоснованной, особенно когда Семъяза заезжает на заправку заполнить баки сжатым охлажденным воздухом.

Он уходит купить одежду, а Шайори, у которой снова непроизвольно активировалась нейронная татуировка любви, кокетничает с молодым парнем, заправляющим их автомобиль. Вернее, не кокетничает, а фактически виснет на нем. Парень смущен и все время косится на проснувшуюся Юмико. Правда, для него это не ребенок, а взрослая женщина. А Шайори… Шайори нравится ему, но она пугает его. Особенно ее напор. Она гладит его волосы, вдыхает его запах. Она любит его. Она хочет его. Здесь и сейчас. Пока работает модуль любви в ее стопе. Шайори склоняется к парню и что-то шепчет ему на ухо. Он косится в сторону окон магазина, из которых за ним наблюдает низкорослая невзрачная девушка в одежде продавца.