Книга Спор. О теории и практике спора - Сергей Поварнин

Психологические уловки — внушение, отвлечение внимания,приемы, направленные на «выведение из себя» противника и т.д. тоже обычно нетребуют «разоблачения». Доказывать их наличность часто трудно, почти всегда —не к месту. Это сводит спор на личности, в грязь. Лучшее средство против них, —поскольку дело касается нас — не поддаваться им; на «внушение» отвечатьсоответственными приемами со своей стороны и т.д. и т.д. и т.д.

4. Последний совет касается важного вопроса: позволительноли на уловки отвечать в споре соответственными уловками. Можно ответить на неготак: — есть уловки, непростительные для честного человека ни при какихобстоятельствах. Например, такова гнусная уловка «расстроить» противника передответственным, важным спором, чтобы ослабить его силы; или «срывание спора» ит.д. и т.д. Есть всегда позволительные уловки, о которых мы говорили в началеэтого отдела — например, оттянуть возражение и т.д. Остальные уловки — область,о которой мнения расходятся. Одни считают себя не в праве пускать их, хотяпротивник прибегает к (96:) самым гнусным приемам; другие — по большей частипрактики — думают, что они в таком случае позволительны. К числу подобныхсомнительных уловок относятся софизмы. Одни никогда не опускаются до софизмов,другие считают софизмы иногда позволительными. Это уже дело совести.

В оправдание тем, кто на софизмы отвечает софизмами идругими уловками, можно сказать следующее. Часто возможны только два способаборьбы с софизмом: а) показать с очевидностью, что доказательство неправильно;«раскрыть ошибку» и б) ответить другим софизмом или уловкой, парализующейсофизм противника. Первый способ, конечно, безусловно кристально честен. Ксожалению, во многих случаях он на практике или вовсе неприменим, иличрезвычайно затрудняет спор и ослабляет впечатление. Если спор при слушателях,а софист ловко орудует с помощью своих уловок, шансы в борьбе часто слишкомстановятся различны. Он, например, пускает в ход такой лживый или произвольныйдовод, разоблачить лживость или сомнительность которого перед даннымислушателями очень трудно или даже невозможно. Довод его всецело основан накруге сведений и понятий, доступных данным слушателям или им свойственных, апотому совершенно для них ясен, понятен, прост и производит полную иллюзиюнеотразимой истинности. Для того, чтобы показать всю ложность его, надо поднятьслушателей над их кругозором, дать им запас новых сведений, внушить новыепредпосылки; надо показать, что вопрос далеко не так прост, как это кажется, аиногда, наоборот, очень сложен и запутан или даже не допускает достоверныхрешений. Все это часто совершенно неосуществимо. Если даже противник-софистдаст вам без помех развивать длинные рассуждения и обосновывать предпосылки, тоиной слушатель не станет их слушать: сбежит, заснет, запротестует. Все сложное,запутанное, неопределенное в рассуждении он склонен приписать изъяну вашегомышления. Напрягать внимание, чтобы следить за вашими новыми или трудными длянего рассуждениями — ему тяжело. Между тем «на ясном и простом» доводепротивника он «отдыхает». Вот молодец! — говорит ясно, просто и хватает самуюсуть. А тот — как пошел крутить! С одной стороны, нельзя не признаться, сдругой нельзя не сознаться… Слушать тошно».

Вот пример для иллюстрации. Спорят о «Константинополе ипроливах» — нужно требовать их или нет? Слушатели — темные рабочие и крестьяне,для которых весь мир вмещается, как для гоголевского героя, в пространстве «поту и по эту сторону Диканьки». Противник-софист говорит: «сами подумайте — людивы взрослые. Зачем нам, мужикам, той Константинополь? И какие-то проливы? Зачеммы будем за них нашу кровь проливать? И так достаточно пролито. — А кто хочетКонстантинополя? Вы посмотрите: кто рабочий, кто крестьянин—те все не хотят. Ахлопочут буржуи, капиталисты, богачи. Им это, небось, на руку. Им это первоедело, чтобы нажиться. Так пусть сами идут и свою кровь проливают. А нашей —довольно попили. Больше не дадим». — Попытайтесь разоблачить ошибочность этихвыводов перед аудиторией из рабочих и крестьян. Вы увидите, как это трудно,когда даже в голову многих интеллигентов не вмещаются те возражения, которые можнопривести против этой примитивной аргументации.

Вот почему люди, вполне честные и корректные, разрешают себев крайних случаях отвечать на софизмы и уловки противника уловками и софизмами,когда спор идет о важных вопросах общественного, государственного и т.п.значения. Нечего лицемерить: этот способ борьбы с нечестным противникомвстречается нередко в тактике партий, в дипломатии и т.д., и т.д., и т.д.Различаются лишь пределами, до которых доходит пользование им. Но, повторяем,это дело совести каждого.

Во всяком случае, слова Шопенгауэра по этому вопросу нельзяпринимать без ограничения: «Если мы видим, — говорит он, — что противник пустилв ход мнимый или софистический аргумент, то, конечно, можно разбить последний,показав его ложность и обманчивую видимость. Но лучше возразить ему столь жемнимым и софистическим аргументом и нанести поражение этим путем. Ведь в такомспоре дело идет не об истине, а о победе». (Eristische Dialektik. Kunstgr. 21).— Выходит, что на софизмы всегда лучше отвечать софизмами. Это уж очевиднаякрайность. На слова Шопенгауэра позволительно ответить так: «где можно, тамлучше не пачкаться в грязи».