Книга В тени Восходящего солнца - Александр Куланов

8 февраля 1908 года он отказался от демобилизации и отправился на службу в Штаб Заамурского округа Отдельного корпуса пограничной стражи, предназначенного для охраны русских владений в Маньчжурии, куда прибыл через 6 дней и был включен в списки части. В ряде имеющихся до сих пор публикаций утверждается, что Крылов был самоучкой. Это не так, но истоки легенды уже понятны. Имевший ранее гимназическое и, вероятно, военное образование и изучавший японский язык по пособиям, поручик 8-го отряда Заамурского округа пограничной стражи Василий Крылов сдал экзамены на начальное знание японского языка и в октябре 1909 года поступил сразу на второй курс[164]Восточного института во Владивостоке по японокитайскому разряду в качестве «сверхштатного слушателя»[165]. Совершенно ясно, что в то время Крылов видел себя практиком, а не ученым, а потому отказался от прослушивания полного институтского курса, выбрав лишь английский и японский языки, и в результате в 1912 году не получил свидетельства об окончании института. Почему это произошло? Нет сомнений в том, что образование требовалось для некоей секретной службы, на которой находился наш герой: в следственном деле дважды упоминается «военно-специальная школа», которую Крылов окончил в 1913 году[166]. На деле речь идет об Офицерской подготовительной школе восточных языков (ОПШВЯ), формально числившейся при штабе Приамурского военного округа, но в реальности функционировавшей при Восточном институте во Владивостоке. Ее курсанты оканчивали восьмимесячный курс в стенах института, после чего на два года откомандировывались в страны изучения, а уже затем сдавали выпускной экзамен с присвоением квалификации «офицер-переводчик восточных языков» и получали соответствующие дипломы и нагрудные знаки. Так как в Восточном институте Крылов, еще в 1910 году ставший штабс-ротмистром, диплома не получил, свидетельство об окончании ОПШВЯ служило ему в качестве документа о профессиональном образовании[167].

Известно, что уже с 1909 года Крылов начал публиковаться: в это время его фамилия появляется в списке авторов Китайскорусского словаря военных терминов, изданного в Харбине, годом позже штаб округа публикует его работы «Русский солдат. Что о нем пишут» и «Кто побеждает на войне?». Октябрьскую революцию Крылов встретил в чине ротмистра (примерно соответствует современным воинским званиям капитана и майора), будучи членом Общества русских ориенталистов, и со значительным списком весьма специфических публикаций в профессиональном багаже: «Краткий алфавитный японско-русский словарь, пригодный для нижних чинов», изданный в 1914 году в Харбине и Хабаровске, стал явным следствием участия в войне с Японией и понимания автором возникших тогда проблем. Тогда же, главным образом в издательстве штаба округа, выходят работы, носящие не только прикладной, но и военно-академический характер: «Вопросы японской конницы. Справочник современной организации конницы в Японии с приложением общих сведений о японских сухопутных силах», Харбин, 1914; «Карта Кореи с японскими собственными именами», Харбин, 1914; «Словарь японских географических названий Кореи, ныне генерал-губернаторства Циосен. С картою, под ред. генерал-майора Генерального Штаба Володченко» (запомним эту фамилию! —А.К.), Харбин, 1914; «Краткие сведения о японских сухопутных войсках. С приложением географических и статистических данных о Японии. Под ред. ГШ генерал-майора Володченко», 1914; «Краткие сведения о вооруженных силах Японии. С приложением статистических данных общего характера. Под ред. ГШ генерал-майора Володченко», 1915; «Солдатские песни», 1915; «Вопросы японской армии в алфавитном порядке.[168]Справочник современного устройства японских вооруженных сил», 1916[169]. Понятно, что автором столь специфических трудов простой переводчик стать не мог. Помимо соответствующих опыта и образования для их написания нужны были возможности, которые могла дать, например, служба в российской военной разведке, где Крылов имел бы шанс заниматься анализом японских вооруженных сил, получая уникальные материалы о них, недоступные обычным исследователям. Был ли Василий Крылов русским военным разведчиком? Похоже, что именно так. Формально же с 1913 года он, как кавалерист, числился в 3-м конном Заамурском полку, но был откомандирован для прохождения службы в Штаб Заамурского округа, а в 1914-м назначен военным цензором на станции Приграничная КВЖД, при этом неоднократно отправляясь в командировки в Японию и Корею[170]. В том же году, по данным К. Табачнева, Василий Крылов был награжден орденом Святого Станислава 2-й степени.

Политическое прошлое Василия Крылова в «анкете арестованного» определено просто и емко: «харбинец». Подробностей не слишком много: в период революции примкнул к партии социалистов-революционеров — тех самых эсеров, что делали революцию вместе с большевиками, а потом, в 1918-м, оказались их злейшими врагами. У Василия Крылова с эсерами дорожки тоже разошлись. В 1920—1921 годах он жил в Чите, где служил в частях белой армии атамана Семенова, дослужившись до подполковника. В какой должности? На допросе в НКВД много лет спустя он сумел об этом не сказать, но мы знаем: сначала помощником начальника, а затем — с 20 ноября 1919 года — временно исполняющим должность начальника контрразведывательного отделения штаба округа[171]. Исходя из наших стереотипов о Гражданской войне и колчаковской контрразведке трудно представить себе службу, менее совместимую с наукой. Тем не менее, в указанный период у нашего героя выходят новые книги: «Библия японского солдата и матроса. К познанию японской армии», 1919; «Очерки японской армии», 1919; «Русско-японские практические разговоры. Вып. 1. Приветствия — айсацу. Разговоры, подстрочный словарь к ним и сведения из грамматики японского разговорного языка», 1920; «Русско-японские разговоры. С кратким русско-японским словарем», 1921. Поистине фантастическая плодовитость для автора, существующего в условиях Гражданской войны с двумя маленькими детьми на руках и, как сказано в его следственном деле, все это время ведшего «активную борьбу с Советской властью в районах Восточной Сибири»!

Еще менее ясным выглядит следующий период жизни Василия Николаевича — с 1921 по 1925 год. Мы не знаем, где он находился в это время и чем занимался. Есть неподтвержденная пока информация о том, что в 1921-м он заведывал библиотекой во Владивостоке (возможно, библиотекой Восточного института?), затем служил редактором двух журналов: «Армия и народ» и «Солнышко. Журнал для детей» (!). В 1923-м Крылов переехал в Харбин, где, вероятно, со следующего, 1924 года работал переводчиком в советском консульстве. Казалось бы, необычное место службы для бывшего разведчика и подполковника из белогвардейской контрразведки. Но это если не брать во внимание тот факт, что генеральным консулом РСФСР в Харбине был в то время Д.Д. Киселев (Мощный) — сколь безграмотный, столь же и энергичный резидент Разведывательного управления (будущего ГРУ) вооруженных сил «молодой Советской республики», в прошлом левый эсэр, переполненный идеями о борьбе с мировой буржуазией, тесно сотрудничающий с резидентурой Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ, но не сумевший окончить в школе курс даже русского языка, не говоря уже об иностранных. Для него в сложившейся ситуации грамотные драгоманы были на вес золота, и, похоже, как раз в это время карьера Василия Крылова как разведчика возобновилась. Путь же ученого, исследователя он не прерывал никогда. В 1926 году в Харбине вышла его следующая книга — «Японская литература о Китае, Маньчжурии и Японии. Вып. 1. Журнальная литература». К этому же времени относится его случайная встреча на улице со старым знакомым по Владивостоку — японоведом Н.П. Мацокиным, которому Крылов предложил работу в консульстве, после чего Мацокин оказался на службе в резидентуре ИНО ОГПУ.