Книга Всюду кровь - Клод Изнер

– Я работала в антропометрической службе в префектуре полиции, от меня ничто не ускользнет.

– Все ясно. Тогда начнем с зимнего сада. Карл обожал оранжереи, а эта оранжерея совершенно особая. Ни одного окна, только лампы: вам не понадобятся вспышки, берите только фотоаппарат и штатив. Ни в коем случае не касайтесь моих мухоловок, они невероятно чувствительно реагируют на появление чужих людей. Да, и не гоняйте мух, это еда им на неделю.

Дверь открылась и тут же закрылась: в одно мгновение женщины очутились в гудящем тропическом лесу.

– Я вас оставлю, – сказала леди Присцилла. – Мне нужно смыть маску.

Когда дверь за ней закрылась, Лора вдруг вспомнила портрет Людвига Пармантье-Шварцкопфа на берегу Балтийского моря. Она поставила штатив на паркетный пол, который скрипнул – достаточно громко для того, чтобы она не услышала, как в замке повернулся ключ.

11

25 октября

В темной комнате на низком столике горела настольная лампа. Тишину нарушало лишь тиканье будильника. В момент, когда длинная стрелка добралась до 12, а короткая – до 4, раздался звон, который тут же прервала вытянувшаяся из темноты рука.

Свернувшись клубочком в углу кожаного дивана, девушка в наушниках рассматривала на потолке круглую тень от абажура. Она села и провела пальцем по бровям, не сводя глаз с разноцветной композиции на противоположной стене. На абстрактной картине слились синие, черные и красные пятна, и девушке в наушниках показалось вдруг, что вместе они образуют контур застывшего на бегу человеческого тела.

– Меа руйя, красная кровь, – прошептала она.

Она резко встала, прошла по коридору, толкнула дверь в комнату, где стояли вращающееся кресло и большой письменный стол с компьютером.

Девушка остановилась перед стеклянным шкафом, в котором небольшая статуя Будды соседствовала с двумя фигурками танцовщиц. Она наклонилась к нижней полке. Здесь, рядом с крупным темно-красным гранатом, стояла фотография в серебристой рамке, с которой улыбалась молодая женщина. Девушка в наушниках вздрогнула. Женщина с фотографии смотрела прямо на нее, а камень, сияющий темным красным светом, казалось, жил собственной жизнью. Девушка в наушниках отпрянула и наткнулась ногой на что-то твердое. На полу, прямо на узорчатом ковре, стояла пишущая машинка «Ундервуд», пережиток давно минувшей эпохи.

Девушка в наушниках подняла пишущую машинку и водрузила ее на место компьютерной клавиатуры. Она вставила в каретку чистый лист бумаги и нерешительно застучала по клавишам указательным пальцем.

МИРО,

Прошу тебя, помоги мне, мне страшно. Жду тебя на улице…

Закончив, она перечитала письмо и убрала его в сумку. Дойдя до входной двери в квартиру, она просунула билет на метро между замком и дверным косяком и аккуратно прикрыла дверь. Затем развернулась и направилась в кухню, дверь из которой вела на черную лестницу. Включив карманный фонарик, девушка в наушниках спустилась по лестнице вниз.

Оказавшись на первом этаже, она натянула на голову вязаную шапочку, затем резким движением сняла резиновые перчатки и сунула их в карман.

Было еще темно.

Она вышла на улицу, поежилась и быстро зашагала в поисках стоянки такси, прижимая сумку к груди.

Сидя на заднем сиденье машины, мчавшейся по пустым улицам, она ликовала. «Я это сделала, Мари-Джо, я сделала это. Остались только двое».

В районе Лионского вокзала она попросила таксиста остановить машину и заплатила по счетчику.

Миро резко проснулся, подскочил на постели. Он был полностью одет. Быстро взглянул на наручные часы: 8:10.

Лора не позвонила.

Охватившее его разочарование оказалось гораздо более сильным, чем он ожидал. Сомнений нет: он для нее ничего не значит. «Ты делаешь поспешные выводы, наверняка у нее что-то пошло не так…» – возразил было внутренний голос, который, конечно, не сумел его переубедить. Миро неподвижно сидел на кровати, в голове звенела пустота. Он снял трубку. Прослушал сообщение на автоответчике. Он трижды набирал номер Лоры – лишь для того, чтобы услышать ее голос.

Лемюэль положил лапу ему на бедро. Он мягко оттолкнул пса и встал. В прихожей, на полу возле двери, что-то лежало. Миро с ужасом взял в руки голубой конверт. Развернул лежащий в нем лист бумаги.

МИРО,

Прошу тебя, помоги мне, мне страшно. Жду тебя на улице Висконти завтра, в понедельник, 25 октября, ровно в шесть вечера. Я хочу рассказать тебе кое-что важное насчет Ролана. Я надеюсь на тебя, потому что больше мне не на кого надеяться. Входная дверь будет открыта, просто толкни ее посильнее.

С любовью,

Нелли.

Конверт выпал у него из рук. Двадцать пятое – это сегодня. Он бросился к телефону.

– Вы позвонили в квартиру семьи Баннистер. Нас нет дома, оставьте свое сообщение…

Будто во сне он увидел, как мимо него, сжимая в зубах конверт, идет Лемюэль. Миро задержал дыхание, поймал взгляд пса, и тот тут же выронил свой трофей рядом с одним из разбросанных по прихожей ботинок, а затем вытянулся на полу, положив голову на лапы.

– О мой бог, Лемюэль! – прошептал Миро.

Если первый конверт был не от Нелли, то…

Он боялся думать дальше.

Лемюэль вывел его из ступора, принявшись тихо и жалобно повизгивать.

«В шесть вечера на улице Висконти. До этого я вполне успею прогуляться по Ла Рокетт».

Получив задачу, требующую немедленного осмысления, мозг Миро тут же заработал быстро и четко. Миро обулся, натянул куртку.

– Прости, Лемюэль, я не могу взять тебя с собой, но и одного тебя не хочу оставлять. Идем, старик, обещаю, это в последний раз.

Оказавшись на лестнице, Лемюэль обреченно поплелся к двери старого Блеза.

Длинная, извилистая улица Рокетт тянулась через весь квартал.

«Как все изменилось, – подумал Миро. – Стены домов как будто помолодели, запахи стали совсем другими».

Он не был в этих краях уже лет пять. Место кускуса заняли суши, на смену багетам с золотистой корочкой пришли мягкие панини – квартал пережил плановую операцию по подтяжке морщин. И все же кое-где, среди выросших как из-под земли мрачных новых зданий – «Резиденция Гаврош», «Башня Луи-Филипп», – еще оставалось несколько островков, населенных художниками, пенсионерами и иммигрантами.

Миро шел не торопясь, все подмечая и запоминая. Полуразвалившиеся дома с заколоченными окнами, ателье декоратора, табачная лавка, мясной магазин, прежде торговавший кониной, а сегодня превращенный в художественную галерею, закрытый галантерейный магазин. На одном из фасадов сохранилась вывеска – послание давно ушедшей эпохи: «ДЮБО ДЮБОН ДЮБОННЕ». Миро вдруг страстно захотелось вернуться в прошлое: память наполнили сладостные и в то же время горькие образы – работа у Ролана… встреча с Мари-Джо… В те времена он прятался от одиночества в темноте кинозалов, отождествляя себя с двухмерными героями фильмов. После слова «Конец» он покупал себе сэндвич и усаживался на террасе небольшого кафе на бульваре Сен-Мишель. В конце концов он обратил внимание на девушку, всегда сидевшую на той же террасе за одним и тем же столом. Однажды она насмешливо обратилась к нему: «Я думаю, что, если вы думаете о том, о чем, как я думаю, вы думаете, то мы наверняка сумеем понять друг друга!» Это не мои слова, их написал Анри Жансон, автор диалогов ко многим фильмам. Я часто вижу вас в «Шампо», вы очень любите кино? Кем вы работаете? Я собираюсь стать актрисой. Меня зовут Мари-Джо».