Книга Гленнкилл - Леони Суонн

Овцы с беспокойством посмотрели на нее. Они не любили вспоминать об оборотне даже днем, когда солнце освещало луг и кричали чайки. Мод стала принюхиваться.

Но самые умные посмотрели на Мельмота. Нет никакого оборотня. Есть Мельмот. Но должны ли они бояться Мельмота, как боялись оборотня, или же не бояться ни оборотня, ни Мельмота? Они совсем запутались. Лейн и Моппл, спокойно лежавшие до сих пор на земле, нервно вскочили. Больше никто с места не двинулся. Ричфилд, как вожак, должен был в таких ситуациях сказать свое веское слово. Но он молчал и только пофыркивал.

Означало ли это, что в истории с Мельмотом и оборотнем нет ни слова правды? Что он просто не до конца понял, о чем шла речь?

Они беспомощно переглянулись.

Им сразу захотелось есть.

Пока Мельмот рассказывал о своих злоключениях, овцы не притронулись к траве. Они бежали вместе с ним, они переживали за него. Теперь на первом плане было чувство голода. Хорошо, что рассказы о Памеле не так печальны, как история Мельмота, иначе они стали бы самой тощей отарой на свете. Оборотень не оборотень, а трава так аппетитна. И все беспокойство исчезло как дым.

Рядом с Клауд что-то зашевелилось. Ягненок! Ноги у него дрожали, но вид был решительный. Он оглядел выгон. Мельмот стоял всего в нескольких метрах, словно поджидая.

Они оглядели друг друга.

— Овцы говорят, что ты оборотень, — помедлив, проблеял ягненок.

— Я Мельмот, — ответил Мельмот.

— Значит, нет никакого оборотня? — удивился ягненок.

Мельмот склонил седую лохматую голову к ягненку. Губы его кривились, вороны на спине насмешливо каркали.

— Но ведь ты его видел, видел своими собственными круглыми глазенками, маленький травоед?

— Я видел его, — серьезно подтвердил ягненок. — Он был не такой, как ты. Он был ужасный.

Мельмот весело фыркнул, но прежде чем ягненок успел понять, что сморозил глупость, снова стал серьезным.

— Послушай, маленький травоед, слушай внимательно, слушай своими красивыми ушками, глазками, рожками, которые еще не выросли, носом, головой и сердцем.

Ягненок даже приоткрыл рот, чтобы лучше слышать.

— Если ты видел оборотня, — сказал Мельмот, — значит, ты его видел. Я был в ту ночь возле Джорджа. Но кто говорит, что там был только я? Джордж был особенным. Он прошел много миров, во многих мирах был гостем. Сейчас бледнолицые пляшут на его костях в деревне. Появилась Красная. Черные молчуны рыщут вокруг вагончика, Трупоеды падают с обрыва. Кто скажет, какие еще хороводы будут водить вокруг его мертвого тела? Не ты! И не я!

— Корделия считает, что это просто фокус, — сказал ягненок. — Корделия считает, что нет никаких привидений. И сама в это не верит. Ей тоже страшно.

— Это не фокус, — ответил Мельмот. — Поверь Мельмоту, который тоже побывал в разных мирах. На свете есть привидения. И водяные чудища, и духи, живущие в изгородях. Ваши привидения еще самые безобидные из них. А вот плачущий ягненок… Если в тумане раздастся крик плачущего ягненка, ни одна маточная овца не выдержит. Их всех потянет к нему, понимаешь? И никто из них не вернется.

Ягненок задрожал.

— Никто?

— Никто. И остерегайся розовой козы. Если овца увидит розовую козу, вскоре в отаре погибнет баран. Розовую козу овце лучше совсем не видеть. И от запаха одиночества — соблазна для носа овце лучше бежать подальше, маленький травоед. Чудный запах! Так пахнут все самые замечательные вещи на свете: трава, молоко и покой, пойменный луг осенью, так пахнет победа после поединка, этот запах притягивает и влечет, нашептывая бархатным голосом. Но в стаде этот запах может слышать только одна овца. Одна-единственная. И тогда она идет за ним — по камням и буреломам, прочь от отары, не оглядываясь, через болото, до самого черного озера в глубине трясины, где злой маленький глаз смотрит на тебя из глубины этого озера…

— А потом? — осевшим голосом шепнул ягненок.

— Потом? — Мельмот закатил глаза. — Потом ничего. Дальше злого глаза еще никто не заходил, по крайней мере из тех, кто выбрался оттуда живым. Сбежать от запаха одиночества удалось лишь одной-единственной овце.

Ворон на спине Мельмота повернул голову, и его маленькие блестящие глаза равнодушно смотрели на ягненка.

— Тебе? — прошептал ягненок.

— Мне? — Мельмот подмигнул. — Важна сама история, а не тот, кто ее рассказывает. Слушай истории, собирай их на лугу, как одуванчики. Бывают воющие собаки-овчарки, лишенные запаха, овцы-вампиры, безголовые пастухи…

— И оборотни, — сказал ягненок, вспомнивший о страшных часах у дольмена.

— И оборотни, — подтвердил Мельмот. — Оборотни, упрямый маленький наблюдатель за привидениями, тоже бывают.

И, словно в подтверждение этих слов, ворон на его спине распахнул черные крылья навстречу закатному солнцу.

Мельмот развернулся и побежал мимо Мод, мимо Корделии и Мапл, мимо Зоры и Сэра Ричфилда. И исчез в кустах дрока. А овцам через минуту стало казаться, что странный седой баран им просто приснился.

Но Ричфилд только щурился.

— Он немного побродит и вернется, — сказал он. — Он всегда любил ночи. «Слишком жалко тратить на сон» — так он говорит. Он вернется. — И добавил на всякий случай: — Овцы не могут покидать стадо, если не собираются вернуться.

После исчезновения Мельмота овцам показалось, что луг словно опустел и стал неуютен, как глубокое море. Они собрались на холме, вслушиваясь в тишину. Мисс Мапл подводила итоги.

— Итак, мы выяснили, почему Джордж ушел из своего стада, — сказала она. — В ту ночь, о которой нам рассказал Мельмот, Джордж понял, что его стадо убило Маккарти. Только представьте себе: вы живете в стаде и однажды выясняется, что ваши сородичи вовсе не овцы, а волки. Волки в овечьей шкуре.

Овцы растерянно уставились на Мапл. Такую ужасную картину они не могли представить даже во сне. Только зимний ягненок захихикал.

— Я думаю, что для людей понятие «справедливость — это когда что-то выходит наружу», — продолжала Мисс Мапл.

— Откуда? — спросил Отелло, которого этот вопрос очень интересовал.

Мисс Мапл задумалась.

— Я не знаю откуда, — призналась она в конце концов. — Если бы мы знали откуда, мы попытались бы ее выпустить.

— Справедливость! — заблеял Моппл, которому понравилась мысль о том, что достаточно будет одного усилия чудесного ловкого носа Лейн, и справедливость выпустят на волю, и вся история с убийством будет наконец позади. Только потом он задумался: а зачем вообще понадобилось запирать справедливость? Она что, опасна? И не только для людей, но и для овец? Моппл закрыл рот и решил в дальнейшем помалкивать на таких сборищах и жевать жвачку.

— Вернемся к рассказу Мельмота, — после паузы сказала Мисс Мапл. — Джордж и мясник боялись трупа. Это понятно — смерти боится каждый.