Книга Пустые головы - Вадим Молодых
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«То-то! – удовлетворённо ощущая то самое, незабытое, но ярче теперь, злорадство, секундными фрагментами, делая в сгибе „мельницу“, видел её Антон. – Пробило тебя… И медсестра… И цветочки для неё… Лживая тварь! Лицемерить-то тоже уметь надо… Думать сначала, а потом врать… А у тебя с думалкой проблемы!»
Диана впорхнула в едва приоткрытую ею дверь – почти как тогда, вечером…
«Ну-ну! Ждать недолго…»
И действительно – минут через пять-десять она уже вылетела обратно.
У неё было одновременно жалкое и брезгливое выражение лица. Нервничая и замешкавшись с дверцей машины, она рефлекторно смахнула с лица…
«Слезу! Что же ещё-то? Вот и ладушки…»
…Завела двигатель и сильно зачем-то газанула. Резко сорвалась… Но поехала вокруг по двору уже аккуратно. Уехала…
«Всё! Теперь можно… Нужно, то есть!»
Антон шумно набрал три раза носом воздух и так же шумно три раза его выдохнул ртом, наклонив голову и поболтав опущенными руками. Спокойно двинулся к единственному для него подъезду длинного многоквартирного дома. На подходе дверь подъезда открылась – снова удача! – кого-то выпуская. Проскочил внутрь, не обращая внимания на выходящих и не давая тем самым повода обратить внимание на себя.
Дверь в квартиру была замызгана так, как бывает замызгана дверь только в ничейную квартиру. Съёмная – она и есть съёмная… Тем более, съёмная не у маклера, не у содержателя доходного дома, а у старушки, доживающей свой век и не пытающейся толково оборачивать получаемые деньги. Она их просто копит – то ли себе на похороны, то ли по привычке, как спички, мыло и соль, то ли от возрастного уже слабоумия, что тоже, в общем-то, похоже на привычку-рефлекс. Она, если и задумывалась о сдаваемой внаём жилплощади, то скорей всего так, что обрадовалась бы, узнав, что эта квартира умрёт вместе с нею.
Именно этим можно было объяснить то, что глазок входной двери был не просто залеплен жвачкой – он был залеплен намеренно, в самом клейком состоянии жвачки, залеплен так давно, что жвачка теперь уже окаменела, а все ранние попытки удалить её и восстановить обзор были так мимоходны и судорожны, что временные хозяева, делавшие их, представлялись нервно кусающими губы и вполголоса матерящимися неудачниками.
Глазка не было – хорошо. Если была цепочка, то она выбивалась бы ударом ноги, так как и дверь была уже очевидно «неродная», потому что открывалась не наружу, а внутрь, то есть против строительных правил.
– Кто там? – напряжённый волнением женский голос.
– Энергосбыт. Показания электросчётчиков снимаем, – позитивно протараторил Антон, убедившийся перед этим, что в щитке на площадке такового нет. – Минутное дело, хозяйка…
– А документы у вас есть?
– А как же, хозяйка! Открывайте, я вам удостоверение покажу.
Пауза. Молчание.
«Советоваться пошла, – понял Антон. – Хорошая проверка любовника на героизм или малодушие. После Дианы-то… Если не выйдет из укрытия, то всё пройдёт легко. Если же выйдет, то – орёл! – возможны осложнения. Ах, как не хочется!»
Дверь приоткрылась наконец, и Антон, оседлав эффект неожиданности, решительно вскочил на нём в раздвигаемую щель, делая тем самым взволнованное знакомое женское лицо отталкиваемой из проёма хозяйки панически испуганным.
– Привет, медицина! – прозвучало в тональности «А вот и я!» прямо в обычно милое и живое, а теперь белое, лицо.
Рот приоткрылся, зрачки медсестры, повинуясь мощному нервному импульсу, расширились до максимума, и глазные яблоки, не спеша от усталости, синхронно закатились за верхние веки. Она обмякла и упала в обморок на грудь и в руки Малого.
Антон был готов к такому – подхватил уверенно и сразу же поволок слабое тело… Куда? Огляделся, развернулся с нежной ношей в руках, толкнул ногой обратно распахнувшуюся от его решительности дверь. И…
– Оп-пачки! А вот и ты… – за нею стоял Кира.
Не сказать, что он схоронился… Спрятался! Просто спрятался – либо наудачу чтоб пронесло, либо для засады, на всякий случай. Скорей всего, затаился, как всякий нормальный загулявший муж – ото всех и от всего после того уже, как его застукала с любовницей жена. Поэтому, увидев Антона, Кира мгновенно перестал опасаться – забыл об опасностях, которые уже миновали, и сощурившись в злобе, почти не открывая рта, проговорил:
– А-а, с-сука! Друг за другом ходите… Спелись!
И молниеносно выбросил вперёд правую руку в направлении головы Малого.
Не надо было Кире ничего говорить – надо было бить сразу как узнал…
А так и Малой успел сосредоточиться, напружиниться – недаром ведь благодаря тому же Кире прикладным спортом столько лет уже занимался. Антон не просто отпрянул от нокаутирующего удара – он успел ещё и чисто рефлекторно выставить руками защиту от возможного развития атаки. А в руках была высокая обмякшая медсестра, безвольная голова которой от резкого Антонова броска случайно (конечно же случайно! – движение-то было рефлекторным) оказалась в почти конечной точке движения руки Кирилла.
С сухим треском кулак врезался в нижнюю часть затылка – туда, где две нежных жилки под распущенными волосами начинают свой изящный и гордый спуск вниз по шейке балетной толщины.
Голова, если и сказать, что дёрнулась, то настолько позже хрустнувших костей и так заметно слабее по сравнению с ожидаемым, сохранись она в целости как мяч, её отскоком, что и у Киры, и у Антона одновременно похолодели сердца. Они, замерев, испуганно посмотрели друг на друга, мгновенно забыв про ненависть.
– Дебил! – тихо, но внятно, заговорил Антон. – Ты куда бьёшь?!
– А ты чё её подставил?! – Кира от испуга тоже заговорил негромко и, себя оправдывая – обвиняя другого, даже нервно-нарочно голову вытянул к Антону и скривил в показной злости рот.
– Оба хороши…
Прозвучало хоть и негромко тоже, но прогрохотало в ушах друзей-врагов так, что они, бережно укладывая на пол прихожей мёртвое уже тело медсестры, даже зажмурились, сидя на корточках, и судорожно вжали головы в плечи.
– …Перелом основания черепа. Вы – убийцы, ребята.
Теперь это был уже не гром господень. Теперь Антон и Кира слышали уже человеческий голос, произносивший эти жуткие с своей правде слова. Теперь они смогли даже уловить, откуда он звучал, и повернули туда свои перекошенные в отчаянном, смертельно опасном испуге, лица.
На входе в квартиру стоял и смотрел на них сверху вниз Полковник – начальник отдела полиции.
Малой, в отличие от растерявшегося вконец Киры, самообладания не потерял и поднял голову на Полковника не за тем, чтобы тот удовлетворённо смог увидеть его испуг и покорность, а чтобы прикинуть, один тот или с группой захвата.
«Вряд ли он с группой, а то были бы уже здесь и крутили бы нас с поличным… Один, значит… Но как узнал? Ясно как!»
