Книга Сыны анархии. Братва - Кристофер Голден

Кирилл ткнул стволом Джексу в спину.

– Хватит, – вскинулась Тринити, зная, что и ее собственный взгляд стал ледяным, а черты окаменели. Хоть они и не росли вместе, у них с Джексом много общего, и главное среди всего – непрощающая натура.

Джекс лишь разок тряхнул головой, давая ей знак не поднимать переполох.

– Должно быть, ты Олег, – сказал он, обращая взгляд от Тринити к ее возлюбленному. – Я бы предположил, что мужик, раздающий приказы у меня за спиной, – Кирилл Соколов. Ты будешь счастлив узнать, Кирилл, что у твоего закадычного дружка Лагошина еще на двух человек меньше. Один из них, Устин, лежит трупом на старом проселке минутах в пятнадцати езды отсюда. Второй – Лука – жив. Он в кузове. Я бы завернул его в глянцевую бумагу и повязал бы ему на хер голубую ленточку, да магазины в этот поздний час закрыты на ночь.

Тринити хотелось рассмеяться, но она была чересчур озадачена.

– Что ты тут делаешь, Джекс? – снова спросила она.

– Нужно было тебя повидать.

Тут ее наконец осенило:

– Тебе звонила моя мать! Сказала, что я в Штатах…

– И про твоего нового парня сказала, – кивнул Джекс на Олега. – Кстати, поздравляю. Вы очень симпатичная пара.

Тринити думала, что Олег что-нибудь скажет, но когда поглядела на него, то увидела в его глазах только подозрительность и злобу.

– Джекс, – встрял Кирилл и чуть подтолкнул Джекса стволом пистолета. – Снимай рубашку, чтобы я увидел, что на тебе нет прослушки.

Джекс замешкался. Тринити увидела, что это требование встревожило его, и не могла понять почему. «Нет. Только не говори мне, что ты настолько глуп».

– Значит, Лука вам не нужен? – спросил Джекс. – Я-то думал, он может поведать вам, где найти Лагошина, и вы, ребята, сможете закончить с этой патовой ситуевиной.

– А откуда нам знать, что ты не привел их сюда? Что сейчас снаружи нет Лагошина с его людьми? – настойчиво спросил Кирилл.

Джекс с легкой насмешкой покачал головой:

– Будь Лагошин здесь, вы все вместе играли бы в Аламо[11], и я оказался бы внутри. Думаете, он стал бы дожидаться, пока вы сбегаете за моей сестренкой, прежде чем подымать пальбу?

Кирилл дал ему подзатыльник. Джекс оскалился, начав опускать руки.

– Рубашку долой! – рявкнул Кирилл.

Джекс со вздохом сбросил жилет.

– Беда в том, что, когда я сниму рубашку, перетирать нам придется куда больше. Может, потолкуем об этом прямо сейчас?

Кирилл снова двинул его. Джекс оцепенел, напружинив мускулы и сдерживая желание дать сдачи. Очевидно, избыток стволов в помещении убедил его, что это было бы безрассудством, потому что через пару секунд он с тяжким вздохом стащил майку.

Тринити увидела, как Кирилл воззрился на спину ее брата, и это озадачило ее. И вдруг на нее снизошло прозрение. Она ни словом не обмолвилась Олегу ни о своем брате, ни об отце, не говорила, кто они такие. И теперь пожалела, что не предупредила их.

– Ты Джекс Теллер, – догадался Кирилл.

– САМКРО, – подтвердил Джекс. И теперь схлестнулся взглядом с Олегом, игнорируя и Кирилла, и Тринити. – У моего клуба давняя история отношений с «Братвой» – и плохих, и хороших. Пару дней назад одна из сторон этого конфликта пыталась убить меня, а другая спасла мою задницу. Смекаю, вы поймете, если я спрошу, на какой из этих сторон вы.

Тринити ощутила, как под ложечкой муторно засосало. Она старалась избегать политики, этого уродства, а теперь та подползла во тьме и вцепилась ей в горло обеими руками. И она, и брат ждали ответа.

Кирилл с прищуром смотрел на Джекса, казалось, целую вечность. А затем сделал пистолетом неопределенный жест, сказав:

– Надевайте свою рубашку, мистер Теллер. Поглядим, что ваш рождественский подарочек сможет нам поведать. А потом все мы решим, кто на чьей стороне.

«Тьфу, дерьмо», – подумала Тринити, бросив взгляд на Олега, не пожелавшего встретиться с ней глазами.

«Это не ответ».

* * *

Рыжий стоял рядом с грузовичком, пытаясь утихомирить грохот сердца. Пассажирская дверца пикапа была распахнута, но они из перестраховки разбили салонную лампочку. Пушка своим весом оттягивала ему руку, нашептывая, что стала бы куда легче, если б выплюнула хоть несколько пуль. Это только нервы, понимал он. Нервы, переутомление и потеря крови.

Ему удавалось сохранить невозмутимый фасад, и большую часть времени тот отражал внутреннюю решимость и готовность принять все, что может случиться. Однако сегодня ночью они сунули руки в осиное гнездо. План действий Джекса был наиболее прямолинейным, но дьявольски очевидно, что это отнюдь не самый разумный или осторожный подход. Если Кирилл Соколов и его люди и есть та группировка «Братвы», которая пыталась убить их с Джексом по пути обратно из хижины, все катится по скользкой дорожке. Испустив вздох, Рыжий размял пальцы, впившиеся в рукоятку пистолета, и снова замер в ожидании.

– Чё тебе там видать, братан? – окликнул его Пыр из кабины пикапа.

– То же, что и тебе, – ответил Рыжий. – Джекс только что натянул футболку обратно.

– Смахивает на то, что дело пошло, – заключил Пыр.

«Быть может, – подумал Рыжий. – В такие времена, имея дело с профессиональными лжецами и убийцами, нипочем заранее не угадаешь. Профессиональные лжецы и убийцы… И кто ж тогда мы такие?»

Лука в машине все тужился обматерить их сквозь кляп во рту. Захватив его волосы горстью, Пыр уже не в первый раз долбанул его мордой о «торпеду». Когда Лука очумело огляделся со свежей кровью, капающей из ноздрей, в глазах его застыло безысходное отчаяние койота, угодившего лапой в капкан. Рыжему подумалось, что, если бы Лука мог удрать, отгрызя себе ногу, как иногда делают койоты, он бы так и поступил – и это было бы самое умное с его стороны. Остаток его жизни можно измерить числом вздохов, которые потребуются, чтобы сказать Кириллу Соколову то, что он хочет знать о Лагошине. И не знать этого Лука не может.

– Идет, – сообщил Пыр.

Джекс, выхваченный из тьмы светом фар, вышел из отеля и зашагал через стоянку к ним – как всегда, двигаясь так, будто нес на плечах чудовищное бремя. За ним по пятам шествовал один из русских – худосочный, костлявый, с ввалившимися глазами и острыми скулами.

– Вытаскивайте его, – окликнул Джекс.

Рыжий сделал знак в сторону открытой пассажирской дверцы. Пыр пихнул Луку, и окровавленный пленник съехал к краю сиденья и выскользнул наружу. И едва его ноги коснулись земли, как он ринулся на Рыжего со связанными за спиной руками, будто хотел обратиться в живой таран. Рыжий сжал рукоятку оружия покрепче, но стрелять в дурака не стал, просто отступил в сторону и толкнул Луку. Тот, не удержавшись на ногах, стремглав полетел на асфальт, приземлившись на плечо, содрав кожу на руке и брякнувшись головой о землю с приятным слуху треском.