Книга Brainiac. Удивительные приключения в мире интеллектуальных игр - Кен Дженнингс

«Можно задавать вопросы о чем угодно, — говорит Бен, — но некоторые из них кажутся просто случайными фактами. Как говорится, нет повода для вопроса».

То есть вопрос должен касаться чего-то важного для отвечающего и не являться просто случайным фактом? Интересная мысль, как мне кажется. Тривия плоха, если она тривиальна.

Чем больше фактов и вопросов тривии я исследую, тем больше убеждаюсь, что они имеют тенденцию укладываться в четкие категории. Я имею в виду не тематические категории: синий сектор «География» против оранжевого сектора «Спорт и досуг», а совершенно новую классификацию, основанную на типах самих вопросов, на том, что делает их интересными, достойными того, чтобы их задали. В каждом из этих типов можно написать вопросы на любую тему — от творчества группы Pet Shop Boys до цикла солнечных пятен и гаитянских ритуалов вуду. Девять наиболее распространенных типов, на мой взгляд, таковы.

Табуретка. Это основа тривии, обычные заурядные вопросы в лоб. В вашем банке памяти либо есть на них ответ, либо его нет. Точка. «Что означает буква „М“ в имени Ричарда М. Никсона?»[110], «Как называлось китобойное судно капитана Ахава?»[111], «Кто из великих игроков в американский футбол носил прозвище Сладенький?»[112]

Венский стул. Игра в «табуретки» — это чаще всего достаточно скучная игра по системе стимул — реакция, и поскольку «табуретки» составляют основную массу тривии, иногда приходится их приукрашивать несущественными для ответа, но более занимательными фактами. В Jeopardy! так делают постоянно. Скучно снова и снова спрашивать, какой штат имеет прозвище Золотой, поэтому ты добавляешь еще один факт о Калифорнии, который совсем не помогает, но дает телезрителю дополнительный лакомый кусочек информации. «Этот „Золотой штат“ назван в честь мифического острова из испанского романа 1510 года» или «Этот „Золотой штат“ производит 90 % брокколи в Америке».

Самое-самое. Очевидно, что с точки зрения тривии гораздо лучше быть первым, лучшим или самым сильным в чем-либо, чем занимать второе место. «Какой из национальный парков США идет первым по алфавиту и одновременно является самым восточным?»[113], «У какого сухопутного млекопитающего самый длинный хвост?»[114], «Какая охраняемая законами об авторском праве книга была продана наибольшим числом экземпляров?» Особенно популярны такие вопросы у подростков, которые только что получили в руки экземпляр Книги рекордов Гиннеса (кстати, именно она была продана наибольшим числом экземпляров среди копирайтных изданий) и хотят проверить вас на знание самых дурацких рекордов оттуда. Например, как зовут чокнутого парня из Непала, у которого ногти длиной в четыре фута, или тех жирных близнецов на мотоциклах.

Единственное и неповторимое. Здесь речь идет об уникальных в чем-либо объектах или людях. «Назовите единственную планету Солнечной системы, названную в честь богини, а не бога»[115]. «Назовите единственное млекопитающее, которое не может прыгать»[116]. «Назовите единственный фильм, снятый по мотивам телесериала, который был номинирован на „Оскар“ в категории „Лучший фильм“»[117]. Слово «единственный» звучит авторитетно и притягательно, давая вам ощущение, что вы узнаёте что-то важное. Вопрос, очевидно, многое теряет, если не имеет единственно возможного ответа. «У каких семи планет Солнечной системы есть спутники?» «Назовите все виды млекопитающих, которые не умеют пользоваться пультом дистанционного управления». «Какие 26 скучных костюмных драм были номинированы на „Оскар“ в номинации „Лучший фильм“?»

Проблема с «единственным и неповторимым» заключается в том, что определение истинной уникальности объекта может быть невообразимо трудоемким процессом. Взять хоть дурацкий вопрос о единственном млекопитающем, которое не может прыгать. Я видел его десятки раз, и меня все еще гложут сомнения. Команда редакторов, работающих над Trivial Pursuit, выследила каждый из других оставшихся видов млекопитающих на планете и вежливо попросила по одному разу совершить небольшой прыжок, чтобы иметь возможность поставить галочку в маленьком квадратике анкеты и перейти к следующему виду. «Хорошо, чихуахуа, спасибо, можешь перестать прыгать. Пригласите шимпанзе и передайте шиншилле и китайскому водяному оленю, что они следующие!» Я обычно воспринимаю такие вопросы с известной долей иронии, другими словами, делю сведения, в них заложенные, на десять.

Супер-Мега-Гипер. Кажется, когда-то какими-то писателями тривии было решено, что любой факт с умопомрачительно большим числом является основой для великолепного вопроса. Их можно встретить где угодно. На строительство дамбы Гувера ушло 8 миллиардов триллионов тонн цемента. В канадском сленге 110 тысяч различных слов для обозначения хоккея. Потребовалось бы 37 биллионов лет, чтобы добраться до Солнца на сегвее[118].

Мне всегда кажется, что я упускаю «крышесносность» таких фактов. Во-первых, как можно просто представить себе количество чего угодно, выраженное числом с девятью нулями? Что, слабо представить себе хвост из «старбаксовских» роллов, который обвивается вокруг Земли 60 млн раз? Хорошо, тогда представьте хотя бы что-нибудь настолько большое, что оно может обвиться вокруг Земли 30 млн раз. Поняли? Это нереально большая штука. А теперь увеличьте ее мысленно в два раза!

Но настоящие проблемы начинаются тогда, когда неофиты пытаются превратить эти непомерные числа в вопросы. «Сколько тонн цемента ушло на постройку дамбы Гувера? Ой, нет, извините. Вы ошиблись на 4 тонны. Правильный ответ — 8 миллиардов триллионов». Что интересно, вопросы такого типа оказываются полезны по крайней мере при одном сценарии: их часто используют, чтобы определить победителя при ничьей в викторинах британского типа, которые проходят в пабах. Там хорошие большие числа, касающиеся площади самой большой когда-либо испеченной вафли, практически гарантированно сводят шанс ничьей к нулю.