Книга Волчьи песни - Александр Лапин

Дубравин встречает Диану приветливо. Много воды утекло с тех давних пор, когда они вместе проводили время на первом семинаре регионалов.

Сейчас Дианка связана накрепко с новым редактором. И Дубравин никак не может понять, зачем расчетливая и много чего повидавшая светская женщина крутит роман с женатым и не слишком удачливым в делах Мишаней. Зачем терпит эту двойственную ситуацию, которая уже сказалась на отношении к ней их товарищества.

Долго гадает он. И наконец понимает: «Это роковая любовь заставляет ее терпеть такое свое вот незавидное положение». Сообразив это, он вспоминает Галинку – свою страсть. И даже сопереживает Уржумовой, чувствуя в ней родственную, мятущуюся душу. Одно слово «любовь зла…»

Отсчитывая деньги, Дубравин тоже осознает, что в данный момент окончательно решается судьба молодежки. Но ему не радостно, как Протасову. В глубине души он понимает, что «хрен редьки не слаще». И зависимость от «Эксилбанка» тоже не лучшее решение проблемы инвестора-владельца. По его понятию, газета должна быть зависимой только от читателей и рекламного рынка. И самое лучшее было бы для них – самим выкупить ее у трудового коллектива. Но как генеральный директор он отлично знает ее финансовое положение. Все деньги уходят в развитие. Свободных нет. И с этим ничего нельзя поделать. Приходится мириться с приглашением в молодежку совладельцев-инвесторов. Все-таки эти ребята-финансисты будут продвинутее тех, на кого поставили в редколлегии. Из двух зол они выбрали меньшее. И это хоть как-то утешает его. Но слабо.

* * *

Дома его ждет помятый конверт. Дубравин вертит его, не понимая, откуда ему пишут. Потом догадывается по почтовому штемпелю: «Из Казахстана! Надо же, а я думал, почта вообще не ходит». Открывает. Знакомый почерк отца.

«Добрый день! Сынок Саша, жена Таня, ваши дети Алеша и Никитка, с приветом к вам мама и папа, дедушка и бабушка. Сообщаем, что живем мы все по-старому. На месте. Но вот решили написать вам, а то вы нам не пишете. Саша и Таня, у нас лежат ваучеры, посоветуйте, что нам с ними делать? А еще мама вырвала все зубы, они шатались, и теперь их надо вставлять. Два моста – надо две тысячи. Мы все деньги переводим на сахар и хлеб, еще купили сена 2 тонны, угля купили 4 тонны, вот сейчас уже денег нет на зубы. Бесплатно теперь не вставляют, и очередь через 2 года. Просим, если можно, вышлите нам на частную вставку зубов сколько можно.

Газ в этом году не проведут еще. А уже заплатили 360 рублей за составление плана, а так один котел стоит 9 тысяч. Не знаем, как и проводить. А еще у меня новость. Поехал я в контору на почту деньги получать. Оставил велосипед около лестницы. Вышел с почты – велосипеда нет. Увели. Теперь совсем без велосипеда, кругом надо пешком ходить. Раззяву поймал. Что делать? А еще оба болеем. Особенно что зубов нет. У меня тоже. Передавай, Саша, всем поклон от нас. Свату и сватье. Их детям.

До свиданья. Целуем всех и ждем ответа, ваши дедушка и бабушка. Дубравины».

Пахнуло на Дубравина домом. Задумался. Пошел ужинать. А голова занята стариками: «Надо помочь. Выслать переводом тысяч двадцать. С получки. Сейчас в кармане пусто. Дотянуть бы до квартальной премии. А то жена ворчит: на зиму детям шубки нужны. Главное, чтоб перевод дошел. Теперь везде границы понатыканы».

VI

Красный «Мустанг» с откидным верхом, белыми кожаными сиденьями и хромированным бампером, урча мощным двигателем и шурша шинами «Гудиер», уносит их вверх по извилистой горной дороге, окруженной вековыми соснами. Все выше и выше. Амантай в кожаных стильных перчатках без пальцев крепко держится за оплетенный руль. Каштановые волосы его красивой подруги развеваются на ветру. Они едут к горному бирюзовому озеру. А на заднем сиденье и в багажнике раритетной машины сложено все для роскошного пикника на обочине.

Маленькие радости красивой жизни. Они теперь доступны помощнику президента. И одна из таких радостей – красивые дорогие антикварные автомобили. Кто бы знал, что любовь к красоте может так зовуще пробудиться в душе бывшего сельского паренька, приехавшего в Алма-Ату из глухой казахстанской деревни.

«Мустанг» – это уже второе его приобретение. Первое – черная советская «Чайка», на которой ездил бывший первый секретарь ЦК Компартии Казахстана товарищ Кунаев. Амантай случайно узнал, что старая машина до сих пор стоит в гараже ЦК и ее вот-вот продадут за бесценок. Он посмотрел, вмешался. И выкупил ее для себя. Год ушел на восстановление и реставрацию у знакомого механика. А когда ее выкатили на свет божий, все окружающие ахнули. Стремительный, черный, отполированный лимузин потряс его совершенством формы и благородством линий. А когда Амантай устроился на заднем сиденье представительского авто, он понял, что такое символ имперской власти в автомобильном эквиваленте.

Недавно это было. Американский «Мустанг» – другая философия жизни, другой стиль вождения, другая концепция отношения к миру. Стремительность, свобода, скорость – вот параметры, на которые он нацелен. И машина вполне оправдывает свое название, ускоряясь буквально за секунды и не давая обгоняемым «Жигулям», «Москвичам», «Запорожцам» ни малейшего шанса.

На такую прогулку, да на таком автомобиле, конечно, он пригласил и соответствующую женщину. Женя Ткачук – восходящая звезда казахстанской журналистики. Внешне раскованная, интеллектуально подкованная тридцатилетняя барышня с большим бюстом и полнеющим крепким телом. Евгения – девушка не только с претензиями на интеллигентность, но и с амбициями на светскость. В друзьях у нее писатели, художники, музыканты, поэты. Одно слово – «богема». И Амантаю страшно нравится собираться с ними в ее доме и вести душевные беседы об искусстве и красоте.

Круглолицая, с курносым носиком Евгения слегка морщит полные губки на покрытом ровным искусственным загаром личике и рассказывает по дороге исторический анекдот о фаворитах Екатерины Второй. Подразумевая, конечно, общих знакомых:

– Как-то встречаются на дворцовой лестнице, ведущей в спальню Екатерины, Алексей Зубов и Григорий Орлов. Зубов и говорит: «Здравствуйте, граф! Вижу, ходим мы с вами по одной лестнице!» – это он ему намекает. На что Орлов ему с солдатской прямотой отвечает: «Ходим-то мы, батенька, по одной лестнице. Только, как видите, я спускаюсь вниз, а вы вон как резво бежите вверх». Какая прелесть, правда, Аманчик? Это мне вчера рассказал Миша Гринштейн. Вспомнил Кажегельдина…

Амантаю не надо дважды объяснять, о чем идет речь. Он и так в курсе всех событий и интриг, происходящих при дворе. В некоторых случаях он даже может похвастаться тем, что сам «руку приложил».

Ему, Амантаю, все равно, кто сейчас у власти. Как тому крестьянину из фильма «Чапаев»: «Белые придут – грабят. Красные придут – тоже грабят». Время такое – грабительское. Для него важно другое. Быть у кормила власти. Он даже себе присказку придумал: «Чем ближе к телу, тем лучше делу!»

И она пока себя оправдывает. Выпасть из кадровой обоймы – вот что страшно.

– Видела случайно на улице бывшего твоего шефа Кондыбаева, – рассказывает по дороге Ткачук. – Совсем опустился! Бредет еле-еле. А помнишь, как взлетел тогда, в декабре восемьдесят шестого?