Книга Русский путь. Вектор, программа, враги - Сергей Кара-Мурза

А.И. Кравченко далее цитирует М. Мамардашвили: «Особенность превращенной формы, отличающая ее от классического отношения формы и содержания, состоит в объективной устраненности здесь содержательных определений: форма проявления получает самостоятельное “сущностное” значение, обособляется, и содержание заменяется в явлении иным отношением, которое сливается со свойствами материального носителя (субстрата) самой формы (например, в случаях символизма) и становится на место действительного отношения. Эта видимая форма действительных отношений, отличная от их внутренней связи, играет вместе с тем… роль самостоятельного механизма в управлении реальными процессами на поверхности системы… Прямое отображение содержания в форме здесь исключается».

Вряд ли кто-нибудь смог бы это пересказать, не сверяя каждое слово с текстом. Да и трудно согласиться с этими мыслями. Ведь если «видимая форма действительных отношений играет роль самостоятельного механизма в управлении реальными процессами» и даже «становится на место действительного отношения», то она и должна изучаться как реальное социальное явление, без эпитета «видимое». Вводя подобные понятия и эпитеты, исследователь лишь создает себе возможность играть ими, ничего не объясняя.

Своими словами мысли К. Маркса и М. Мамардашвили А.И. Кравченко излагает так: «Маркс описывает важнейшие признаки, отражающие суть явления и его теоретическую матрицу. Первый признак – замещение реальных отношений (между людьми или вещами) символическими (деньгами); второй – замещение явных отношений, которые эмпирически фиксируются либо переживаются, символическими, невидимыми, скрытыми; третий – доминирование символических и скрытых отношений; четвертый – отрыв такого рода иллюзорных (ненастоящих) отношений от нормальных (реальных) и превращение их в самостоятельную сущность, господствующую над людьми. Символические отношения, затаившиеся при нормальном ходе вещей на втором плане и вдруг выступившие на первый, – это, по существу, абстрактные отношения. Нормальное отношение – это обмен товаров между людьми. Даже вторжение денег в качестве посредника еще не переворачивает первоначального отношения. Но вот когда деньги, символизирующие стоимость (которая и есть абстрактное отношение), начинают подчинять себе обычные человеческие отношения, т. е. когда человек становится рабом денег, тогда и только тогда можно говорить о превращенной форме. В качестве посредника могут выступать не только деньги, но и, например, документы» [118].

Ничего себе, теоретическая матрица… Нормальное отношение – это обмен товаров между людьми, а если вторгаются деньги, человек становится их рабом… Что за мистика!

А.И. Кравченко делает многозначительное заявление: «Определение превращенной формы, данное Марксом в “Экономическо-философских рукописях 1844 г.” [Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42], важно для нас во многих отношениях. Оно завершает начатый ранее анализ, доводит его до логического конца, до совершенной ясности».

В поисках «логического конца и совершенной ясности» я несколько раз провел поиск слов «превращен» и «форма» в машиночитаемом тексте «Экономическо-философских рукописей 1844 г.», но словосочетания «превращенная форма» найти не удалось. Наверное, оно и вправду только один раз появилось, в другом черновике. Ничего, зато половина этих рукописей посвящена рядоположенной сущности – отчуждению. А.И. Кравченко тоже признает, что это «похожие категории»: «В отчуждении какое-то качество человека, черта межиндивидуальных или общественных (коллективных) отношений отрывается от носителя (субъекта) этих качеств или черт и становится чем-то самостоятельным, а затем и господствующим над субъектом. Для Маркса было неважно, переживает как-то индивид состояние отчуждения или нет. Для него отчуждение – объективно существующее отношение коллективного бытия людей, независимое от их воли и сознания».

Тут, на мой взгляд, нет «совершенной ясности». Что значит, что «какое-то качество человека отрывается от него и становится чем-то самостоятельным»? Это уже в стиле Кафки.

А.И. Кравченко с уважением пишет о методологии К. Маркса: «Как правило, у Маркса не прослеживается одна-единственная трактовка проблемы, напротив, в его работах встречаются самые разные, едва ли не отрицающие друг друга оценки: отчуждение то разрастается у него до метафизического знака, под которым проходит развитие современной цивилизации, то сводится чуть ли не к технической операции, например, отделению (отчуждению) работников от управления. Нет единства у Маркса и в понимании превращенной формы. В одном случае она выражает результат технико-экономического по своей сути процесса обращения капитала, в другом разрастается до вселенских масштабов раздвоения мира. Маркс понимает превращение то как всецело позитивный процесс, то как однозначно негативный. Какой-то устоявшейся трактовки он не дал и, видимо, подобной цели не преследовал вовсе» [118].

Ну, не дал К. Маркс «какой-то устоявшейся трактовки», так зачем вы пристегиваете его к своим собственным трактовкам, тем более таким сырым и неубедительным?

Если «Маркс понимает превращение то как всецело позитивный процесс, то как однозначно негативный», то какое у вас право ссылаться на Маркса, проклиная советский строй за его «превращенные формы»?

И уж совершенно нелогичным является довод, что для Маркса неважно, «переживает как-то индивид состояние отчуждения или нет». Представьте: жили себе люди, радовались жизни, работали на родном заводе, никакого отчуждения не переживали. Явились философы с социологами и начали убеждать, что этот завод и эта работа – фикция, превращенная форма, отчуждение. Людям стало стыдно, и они отдали завод Абрамовичу, перестали рожать детей и спились. А если кто-то из них просил философов объяснить, что это за отчуждение такое и как они его узрели, то его заставляли выучить пару абзацев из Мамардашвили. Результат – волна суицидов.

А что если не искать невидимые субстанции, о которых «приходится только догадываться», а принимать за реальность именно то, что мы можем наблюдать эмпирически? Иными словами, принимать за социальные отношения то, что люди «субъективно переживают». Не даст ли нам такой подход более достоверное знание? Возьмем родственное отчуждению явление – неравенство. Ведь социальный характер этому явлению придают именно субъективные переживания, представляющие собой исторически обусловленный продукт культуры.

Л.Г. Ионин пишет (1996 г.): «Неравенство людей является эмпирическим фактом… О социальном неравенстве можно говорить только тогда, когда важность различий людей по какому-то из… параметров закреплена институционально и сделана базисным принципом классификации. Несмотря на наличие объективного неравенства… социальное неравенство не возникает, пока оно не осознано и не интерпретировано как таковое.

Обратимся к традиционному обществу. Здесь социальное неравенство не выглядит и не является проблемой, ибо объективное неравенство в этих обществах воспринимается как часть божественного порядка. Принцип вертикальной классификации интерпретируется как частное проявление идеи мирового порядка – божественной иерархии, воплотившейся в иерархии сословий и каст. Такая (или подобная) теория характерна для всех традиционных обществ, где бы они ни существовали, в частности же, она ярко проявилась в европейском средневековье.