Книга Девять месяцев из жизни - Риза Грин

– Заходи, заходи. Садись.

Я усаживаюсь на один из стульев напротив ее стола, и она удивленно меня оглядывает:

– Ты что-то изменилась. Похудела? О боже, я ведь толстая, как корова.

До меня только сейчас доходит, что у Линды нет детей. Собственно, я точно не знаю, есть они или нет, но если есть, она никогда про них не говорит. По-моему, она уже лет двадцать в разводе. В кабинете есть фотографии, но на всех улыбаются одни и те же три подружки, позирующие у разных достопримечательностей земного шара. Определенно, нет детей. Что все-таки несколько странно для человека, руководящего школой. На самом-то деле, если бы не разница в возрасте, мы с Линдой могли бы быть хорошими друзьями. Стейси бы ей очень понравилась.

– Нет, – говорю я, нервно похихикивая. – Я не похудела. Собственно, из-за этого я к тебе и пришла. Я беременна.

Линда мгновенно бледнеет:

– Только не говори, что увольняешься.

Ага. Испугалась Хороший знак.

– Нет-нет. Не увольняюсь. И рожаю я в апреле, так что в школе пропущу не много. Я все хорошо спланировала.

Линда выдыхает и улыбается:

– Ну, слава богу. В таком случае, мои поздравления! Прекрасная новость!

Это, наверное, самое фальшивое поздравление, которое я когда-либо получала. Она вполне могла сказать что-нибудь типа «ты сломала себе жизнь собственными руками» или «ну, удачи тебе с этим дерьмом».

– Спасибо, – говорю я. Сижу и улыбаюсь, не зная, куда девать руки-ноги. – В общем, я надеялась, что мы сможем обсудить что-то типа соглашения на следующий год.

Она поднимает брови:

– Соглашение? Что за соглашение?

Я разворачиваю лист бумаги, который все это время мусолила в руках, и вручаю ей – еще вчера я распечатала в виде бизнес-предложения все, что я от нее хочу. Она берет листок и несколько минут читает его. Закончив, переводит на меня глаза. Ее брови все так же подняты.

– Значит, на следующий год ты хочешь три рабочих дня в неделю? Я правильно поняла?

– Нет, – говорю я. – Не совсем. Я хотела узнать, смогу ли я приходить три дня в неделю, а остальные два дня работать дома и делать всю работу, которую я обычно делаю. Замена на эти два дня мне не нужна.

Линда снова утыкается в мое бизнес-предложение и начинает качать головой:

– Не знаю, Лара. Сама подумай, что получится, если у консультанта по высшему образованию будет неполный рабочий день? Может возникнуть мнение, что мы несерьезно относимся к устройству своих выпускников. Я не уверена, что попечительский совет пойдет на это.

Нет, нет, нет! Это неправильно. Она должна была мне сказать, что жить без меня не может и, конечно, я могу работать три дня в неделю, если мне это требуется для полного счастья.

– Но колледжам совершенно не обязательно знать, что я не все время в кабинете. На звонки я буду отвечать дома – я могу перевести рабочий номер на домашний, – так что не будет никакой разницы. Ты знаешь, что я справлюсь. Эту работу я могу делать с закрытыми глазами. Я бы тебя ни о чем не просила, если бы не была уверена, что смогу работать нормально.

Не похоже, чтобы я ее убедила. Пора задействовать крупную артиллерию. Надо ей напомнить, что она мне кое-чем обязана.

– Линда, послушай. Я всегда работала не по расписанию, а столько, сколько этого требовали дела. Ты всегда могла попросить меня о чем угодно и когда угодно. И все, чего я прошу взамен, – чтобы ты позволила мне проводить чуть больше времени со своим ребенком.

Я вижу, как Линда елозит языком по внутренней стороне щеки. Она прекрасно знает, о чем я говорю.

– А как дела у Виктории Гарднер? – спрашивает она.

Что? И это все? Она собирается просто сменить тему, даже не ответив на мой вопрос?

– Может, мы поговорим об этом позже? Давай сначала решим...

– Нет. Это как раз и поможет решить твой вопрос. Так что у нас происходит с Викторией?

Я понятия не имею, куда она клонит, и стараюсь изобразить на лице ту же степень недоумения, что звучит в моем голосе:

– Думаю, с ней все в порядке. Я встречаюсь с ней примерно раз в неделю, она хочет на следующий год поступать в Нью-Йоркский университет.

– И как ты считаешь, она туда поступит?

Я так и не могу понять, что она имеет в виду, и мне это не нравится. Я громко вздыхаю:

– Сама, конечно, не поступит, но у меня есть хорошие связи в приемной комиссии, и, похоже, ее родители собираются делать пожертвование, так что шансы у нее неплохие.

Линда наконец кажется довольной.

– Прекрасно. Тогда давай договоримся. Ты помогаешь Виктории поступить в Нью-Йоркский университет, а я делаю тебе расписание на три дня в неделю. Ее отец – член попечительского совета, и, если Виктория поступит, я позабочусь о том, чтобы он знал, кого за это благодарить. И если он будет доволен, я могу гарантировать, что они согласятся на все твои предложения. Но если ее не возьмут, не думаю, что смогу просить его о каких-либо одолжениях для тебя. Вот такая ситуация. Ты согласна?

Нет. Я не согласна. Это неправильно. Это неэтично. Милые люди так не делают. У меня не должно быть личной заинтересованности в поступлении или непоступлении своих учеников. Тогда мне придется и врать, и уделять ей больше внимания, чем другим ученикам, и серьезно напрягать Эда...

– Хорошо. Договорились.

Я встаю и пожимаю ей руку, Линда расцветает скромной невинной улыбкой. Ладно – значит, я не милая-хорошая. С этим придется смириться. Или вы думали, что операция «Милая женщина» продлится дольше? На самом деле, все не так и плохо. Черт побери, Гарднеры же собираются делать пожертвование. Она поступит, со мной или без меня. И я это делаю ради блага своего ребенка. Такие действия вполне вписываются в концепцию милой женщины, правда? Ведь правда?

12

Жестко придерживаясь своей беременной программы «ни-шагу-назад-победа-или-смерть», всю неделю я проработала как бешеная. Пошел второй триместр, и ко мне снова вернулись силы, так что я решила тщательно следить за тем, чтобы они направлялись в нужное русло. По понедельникам и средам после работы я хожу на уроки степа (прыжки исключены, но сердечные и мышечные показатели прекрасные), а сейчас только что вернулась с фитнеса, куда я теперь хожу по субботам, пока Стейси в отъезде. Я совершенно уверена, что, если я буду продолжать качать руки на тренажере, они у меня не превратятся в противные сосиски, как у большинства беременных. И, несмотря на уверения из книжки про беременность, что надо принять свою толстую тушу как данность и прекратить заниматься, потому что это не стоит риска причинить вред ребенку, мой доктор сказал, что заниматься хорошо. То есть не просто хорошо, сказал он, а здорово, только надо все время следить за сердечным ритмом и не делать стойку.