Книга Плач палача - Наталья Рощина

– Что, очень заметно? – грустно улыбнулся Соболев.

– Я образно, милый.

– А я напрямую. И вообще, я тебе не верю. Ты бы не стала сажать своего отца в красный угол. Вспомнила бы о нелегкой жизни матери, о том, что было у других и чего не было у тебя. Вспомнила бы, чего он тебя лишил, – вздохнул Соболев. – Навспоминалась бы, а там, гляди, чтоб вообще на порог пустила.

– Я не хочу больше говорить об этом, – резко ответила Нина, поджав губы.

– И не надо о прошлом. Оно ушло безвозвратно. Давай лучше о будущем.

Он смотрел на нее и любовался, впитывая каждую минуту, проведенную вдвоем. Он не знал, сколько их осталось, таких прекрасных минут. Геннадий дорожил ими, как никогда. Это стало жизненно необходимым, целительным. Геннадий боялся, что скоро ее красота совершенно затмит его немощь. Он будет выглядеть смешно рядом с такой красавицей. Да и останется ли она с ним, зная, что пик миновал? Страсть постепенно спадает, оставляя в душе незаживающие раны: сердце еще хочет любви, огня, но тело его отвергает порывы. Оно не способно больше выдерживать шквал эмоций.

Она была такой красивой в новом платье из тонкого трикотажа цвета морской волны. Почему-то Геннадию показалось, что в нем она стала выглядеть старше, более солидно. Что-то совсем другое, неизвестное появилось в ее облике. Длинные волосы она подобрала в тяжелый узел на затылке, украсив его несколькими шпильками с черным жемчугом – недавний подарок Геннадия. Эти перламутровые шарики очень красиво смотрелись на каштаново-рыжих волосах Нины, придавая незамысловатой прическе особое очарование. Она практически не пользовалась косметикой. Ее лицо с матовой кожей, четко очерченными бровями и выразительными глазами не требовало румян, теней, яркой помады. Бледно-розовый блик на губах, ресницы, удлинившиеся от черной туши, искрящиеся от счастья глаза – ей так понравились его подарки.

– А тебе понравился мой подарок? – вдруг спросила Нина. Она давно присмотрела Геннадию золотые часы. Купила она их в ломбарде. Правда, уже положив покупку в сумку, заметила на себе недоброжелательный взгляд женщины, следивший за каждым ее движением. Нина чувствовала на себе этот пронизывающий взгляд и, не выдержав, обратилась к ней:

– Простите, вам что-то нужно?

– Нет. Просто вы купили часы моего покойного мужа. Я обязательно хотела увидеть, кому они достанутся, – растягивая слова, ответила женщина.

– Ну, увидели? – раздраженно спросила Нина.

– Да. Надеюсь, тот, кому они предназначаются, поносит их дольше, чем мой муж, – вытирая набежавшие слезы, сказала женщина.

Не удостоив ее больше ни словом, ни взглядом, Нина вышла из ломбарда. Настроение было испорчено. Весь день неприятный осадок от разговора не давал ей покоя. Но в конце концов Нина решила, что не стоит обращать внимания на обезумевшую от горя женщину. Нельзя ни осуждать, ни обижаться на нее. Она совершенно в другом мире, со своим горем, со своими воспоминаниями. Нина невольно прикоснулась к этому, купив часы ее умершего мужа. Почему-то Нина пожалела, что не узнала, от чего он скончался. Как будто это могло быть важным, для кого?

– Скажи честно, – улыбаясь, Нина взглянула на руку Геннадия: часы красиво смотрелись на его тонкой кисти, – понравились?

– Очень. Ты превзошла все мои ожидания. Новый год и ожидание подарков – это на всю жизнь и не зависит от возраста. Я тронут твоим подарком, не ожидал, признаюсь, – ответил Соболев, а про себя подумал, что нет более уместного подарка, чем тот, который сделала ему Нина. Получилось даже символично. Для него так важен отсчет времени, его бег. «Милая девочка, она делает меня счастливым. Она не бросит меня, даже если мне станет очень плохо, – глядя на сверкающий хрустальный циферблат часов, он почему-то твердо понял это. Секундная стрелка неумолимо двигалась по кругу, а Соболев завороженно следил за ней, как будто в первый раз. – Не стоит думать о ней плохо. Она дорожит нашими отношениями. Кажется, последнее время ее тяготит собственная никчемность. Она прямо сказала об этом, заявив, что не должна сидеть у меня на шее всю жизнь. Она хочет быть интересной для меня. Еще год назад для нее было пределом мечтаний то существование, которое я ей предложил. Она взрослеет и умнеет, желая добиться чего-то собственными усилиями. Нужно помочь ей, пока есть время…»

– Послушай, Ниночка, а чем тебе нравилось заниматься, когда ты училась в школе? Букашек собирала, вышивала, вязала, пела в хоре, танцевала, в конце концов? – отпивая шампанское, спросил Соболев. Давно пробили куранты, торжественный момент встречи Нового года стал отдаляться. Поглядывая на свои новые часы, Геннадий с облегчением выдохнул, когда стрелка сошла с отметки: ноль часов ноль минут. А теперь уже подходил к концу первый час нового года. – Что у тебя хорошо получалось, дорогая?

Геннадий, словно предугадав ее мысли, предложил заняться чем-то для души. Нина решила, что Соболев почувствовал, что она томится в четырех стенах, ожидая его возвращения с работы. Конечно, неплохо было ничего не делать какое-то время, но постоянно жить праздно, без забот стало для Нины скучным. Она с удовольствием согласилась с мыслью Соболева, что в любом случае нужно иметь профессию.

– Не получилось с институтом кинематографии, давай подумаем о другом варианте, – задумчиво сказал Геннадий. – Может быть, это даже к лучшему, что ты не поступила туда. Не обижайся, можно попробовать еще, привлекая моих знакомых. Одним словом, попробовать, но, поверь мне, лучше избежать разочарования сразу, чем быть невостребованной актрисой и страдать от этого. Что ты умеешь делать, дорогая?

– Шить. Это занятие мне всегда нравилось. Я рассказывала, что у меня мама – лучшая портниха Саринска. У нее столько клиентов, что любой мастер позавидует. А я сама сшила себе платье на выпускной, вот так! – с гордостью заметила Нина.

– Замечательно. Для начала можно пойти на курсы кройки и шитья. К концу апреля получишь свидетельство об окончании. У нас без корочки нельзя, дорогуша. Согласна идти учиться? – спросил Геннадий.

Нина подумала, что разговор не совсем уместный для новогодней ночи, но, посмотрев на усталое лицо Геннадия, решила, что он верно выбрал момент. Он слишком ослабел за последнее время и хочет, чтобы она что-то значила сама по себе, без его поддержки. Он боится, она ясно увидела это в его глазах. Старается скрыть, но получается это у него совсем плохо.

– Ген, я сделаю так, как ты говоришь, – тихо сказала она, поднимая бокал. – А сейчас давай выпьем за наше будущее. Пусть оно будет долгим, радостным.

– За наше счастье, – добавил Соболев, но Нина покачала указательным пальцем. – Когда человек счастлив, он становится уязвимым. Ты никогда не думал над этим?

– Честно говоря, нет.

– Так вот, мы должны быть удовлетворены своей жизнью, а понятие счастья – химера. Что такое счастье? – Забыв о шампанском, Нина явно решила пофилософствовать. Она закинула ногу за ногу и равномерно покачивала ею.

– Интересно услышать это от тебя, милая, – улыбнулся Соболев.