Книга Секс с экс - Адель Паркс

Город скрывается из виду, и по сторонам дороги лишь изредка мелькают деревни. Мрачные склады и исписанные граффити автобусные остановки, повествующие, что, несмотря на все трудности и разногласия, «Джез любит Бренд», исчезают, сменяясь открытыми бескрайними полями, то есть грязи, присыпанной снегом и покрытой льдом, с разбросанными по ним редкими фермами. Небо все еще бледно-лиловое, но на нем полосы серебристого света.

– Море, – одновременно кричат Ричард и Даррен. И оба смеются. – У нас такая семейная традиция, – пояснил Даррен. – Довольно распространенная. Думаю, вы это знаете. – Я этого не знаю, но все равно слежу за их взглядом.

– Как красиво, – вздыхаю я неожиданно для себя. И тут же жалею. Я же скучающая городская дама, а эта роль не позволяет восхищаться великолепием пейзажа. Стараюсь придерживаться этого правила и делать только оригинальные и язвительные замечания, но при виде такого грандиозного зрелища я лишилась слов. Я вижу лицо Даррена в зеркале заднего вида. Он улыбается мне так, будто счел эту банальность острым словцом.

– Значит, вы уже не боитесь, что вам будет скучно? – спрашивает он.

Он случайно не проводит сеансы чтения мыслей на ярмарках?

– Да, я думаю, что найду, чем себя развлечь, – честно отвечаю я лишь с крохотной долей кокетства.

Ричард беспокойно ерзает.

Городок Уитби состоит из нагромождения домов и домиков. Он ютится на холмистом побережье, дома и закрытые кафе будто нарочно придвинуты вплотную друг к другу. Узкие улицы, крутые холмы – я вдруг словно попадаю в другую эпоху. Наконец мы подъезжаем к домам, расположенным террасой. Они, наверное, ухнут в море, если кто-нибудь тут слишком громко кашлянет. Даррен уверяет меня, что они прочнее, чем кажутся, и стоят тут уже больше ста лет. Может, он и прав, но я все равно стараюсь запомнить, что в таком доме не стоит делать резких движений. Снаружи дом кажется таким маленьким – удивительно, как в нем сумели вырастить четверых детей. Разве собственность на севере не дешевле? И размышляю, не спросить ли об этом, чтобы завязать беседу, но потом передумываю. Мы входим не через главный вход, а в заднюю дверь из переулка.

– Переулки у нас тут называют проходами, – поясняет Даррен, снова демонстрируя телепатические способности. Лучше бы он этого не делал, меня это уже пугает.

Дом неожиданно велик, оттого что вытянут в глубину. Кажется, в нем бесконечно много комнат. Миссис Смит и Линда встречают нас на пороге, а миссис Смит кричит «отцу», что приехал Даррен с подругой. Отцом оказывается мистер Смит, ее муж. Он не встает со своего стула в гостиной, а только приветливо машет нам рукой. Это объяснимо – он смотрит повторение «Уолтонов», а от такого зрелища невозможно оторваться. Миссис Смит смотрит на меня недоверчиво.

Я знаю по опыту, что все женщины, и особенно матери, относятся ко мне с подозрением. А еще я знаю вот что: если я хочу снискать расположение Даррена, нужно понравиться его матери. Забавно, но все приемы мужчины, который стремится завоевать женщину, решительно не годятся для женщин, которые желают понравиться мужчине. К примеру, одобрение моей матери – это плохой признак.

Миссис Смит не может оторвать взгляд от моей юбки и бормочет, что «это, наверное, последний крик моды» в Лондоне. Линда же, напротив, встречает меня привычнее – лестью и неподдельным восторгом. Ей нравятся мои волосы, моя сумка, юбка, ей хотелось бы иметь такие же туфли, как у меня. Ее мать, конечно, недовольна, но я отвечаю на все Линдины расспросы о том, где что куплено, и даю ей пощупать ткани. Бедный ребенок. Наверное, не видела ничего лучше костюма из нейлона. Я хочу подарить ей «Би&Би», если только это не смущает миссис Смит, но та не желает об этом слышать и, кажется, взаправду обижается. Говорит, что Даррен может ночевать в комнате Ричарда, а меня уложат в бывшей комнате Даррена. Линда с энтузиазмом предлагает сразу меня туда проводить, и я соглашаюсь. Я не доставала косметичку с тех пор как приехала в Дарлингтон.

С Линдой очень приятно общаться. Ее плюс – преклонение передо мной, а еще она обладает всеми достоинствами юности; жизнерадостна, простодушна, у нее нет морщин, и ее не раздражает внимательное следование моде. Кроме того, она, как и Даррен, выиграла в генетической лотерее. Я предпочитаю, чтобы меня окружали красивые люди. Линда стройна, у нее густые и кудрявые черные волосы до плеч, такие же сногсшибательные глаза, как у Даррена, длинные ресницы Бэмби. А самое привлекательное в ней то, что она, кажется, не сознает своей красоты. Жалко, что она живет в такой глуши, где ее никто не видит. В Лондоне она бы пользовалась большим успехом. Могла бы работать на телевидении, в модельном бизнесе или в коммерческих кругах, где требуется гораздо больше, чем просто ум. А тут ей придется рано выйти замуж, растить целую футбольную команду детей и вести счет растяжкам на животе. В блаженном неведении относительно того, что ее ждет, она оживленно и безостановочно болтает, провожая меня в комнату Даррена.

Этот дом, как и все графство, – настоящее смешение старины и современности. Много всякой техники: три телевизора, два видео, компьютер, картриджы с компьютерными играми, радио, системы хай-фай и всевозможные кухонные новшества. Но обои и ковры сохранились, по-моему, еще с довоенных времен – я имею в виду Крымскую войну. Изучая развешанную по стенам медную посуду и вязаные салфетки, я отмечаю про себя, что, когда мы будем делать очередную программу, бутафорам нужно пригласить миссис Смит в консультанты. Вся мебель и все мелочи в доме старомодны и, если честно, просто ужасны, зато безукоризненно чисты. Моя мать могла бы провести пальцем по верхнему краю гардероба и не найти повода для огорчения.

Поначалу я смущена настойчивым приглашением миссис Смит остановиться в их доме. Я не люблю жить в чужих домах. Иногда остаюсь на ночь у Джоша, но дома его родителей (обратите внимание на множественное число) такие большие, что можно не опасаться столкнуться на лестнице с кем-нибудь из его родни. Кроме того, эти дома нельзя назвать семейными. Его родители вместе только номинально, сводя на нет смысл слов «семья» и «дом». Чтобы избегать встреч друг с другом, они оба пользуются многочисленными просторными резиденциями. Если мать Джоша живет за городом, можно не сомневаться, что его отец в городе, а если он за городом, мать укрывается на своей испанской вилле. Вот оно, семейное счастье. Все же, несмотря на эти оговорки, я принимаю приглашение миссис Смит: мной отчего-то овладело неодолимое любопытство узнать о Даррене как можно больше, и я рада, что буду спать в его детской. Попутно я пытаюсь определить, пользовался ли этой комнатой кто-нибудь кроме Даррена. Линда заверила меня, что нет.

– В этой комнате было все, от мокрых простыней и до… мокрых простыней. – Она слишком много болтает.

Она толкает тяжелую деревянную дверь, и мы вдвоем втаскиваем мою огромную сумку в крошечную комнату. Как многие родители, миссис Смит с любовью хранила этот храм старшего сына. Мне словно дали прочесть дневник Даррена. Комната – это как отпечатки пальцев. У окна жесткая, неудобная на вид кровать. Значит, для юного Даррена сон был не так уж важен. Интересно, он по-прежнему такой? Еще здесь стоит древний гардероб и маленькая аудиосистема на подзеркальном столике. Для средних частот – думаю, двенадцати летний Даррен потребовал ее в компенсацию за ужасную мебель пятидесятых. На стене – плакаты, какие были в комнате любого парня, который рос в семидесятые годы и пережил застой в восьмидесятых. «Звездныйпуть», «Команда А» и «Старски и Хатч», еще Дебби Харри и Пэм Юинг. А остальное – это пещера Аладдина, Остров сокровищ и пещера Бэтмена. Тут тьма книг. Они заполняют подоконник и бесчисленные полки, а те, что не уместились, сложены вдоль стен неустойчивыми колеблющимися стопками до потолка. Тут все, от «Ежегодников Бино» до сборника Чарльза Диккенса из коллекции «Ридерз дайджест». У него широкий круг чтения: все книги зачитаны, и это единственное, что их объединяет. А на самом верху стоят модели, собранные Дарреном. По-моему, мать расположила их в хронологическом порядке: самые ближние к двери – детские, очаровательные в своей безыскусности ракеты и подводные лодки, сделанные из роликов от туалетной бумаги и коробок из-под кукурузных хлопьев. Затем Даррен перешел на эластичные ремни и ковши «Дэрили», на вертолеты и комбайны. Модели постепенно усложняются и увеличиваются, пока наконец не появляется тяжелая модель «Мекано» примерно трех футов в высоту и двух в ширину, она стоит в углу напротив двери.