Книга Дикарь - Данелла Хармон

Господи, что за невообразимую кашу он опять заварил!

Он поднялся по ступеням и резко постучал в дверь висячим молотком. Дверь почти сразу же открылась, и на них с высоты своего почти двухметрового роста вопросительно уставился Марио, вышибала. Сверкающая золотом ливрея и напудренный парик Марио не могли скрыть грубой силы, за которую он и был нанят мадам. Ему полагалось спускать с лестницы клиентов, не соответствующих ее стандартам происхождения, воспитания и внешнего вида.

— Милорд?! — прохрипел он и, откашлявшись, повторил более четко:

— Милорд!

— Лавиния сказала, что мы можем остановиться здесь на ночь, Марио, — с невозмутимым видом произнес Гарет.

— Да, да, конечно. Входите, пожалуйста.

— В Красной комнате, — добавил Гарет, чувствуя себя крайне униженным. — И чтобы нас не беспокоили.

— Понимаю, милорд.

Марио почтительно пропустил их внутрь и закрыл за ними дверь. Откуда-то доносился женский смех. Гарет взглянул на жену. Она была очень бледна, но испуга или растерянности он не заметил.

А вот Гарет, наоборот, попав в знакомую обстановку, пришел в замешательство, ощутил неловкость и смущение. Над их головами простирался во всей красе знаменитый потолок — гордость Лавинии, — на котором весьма живописно, во всех мельчайших подробностях была изображена оргия, в которой участвовали восемь или девять полногрудых, абсолютно голых женщин. Они лакомились вишнями и виноградом, пили вино из золотых кубков.

Одна из женщин лила вино из кубка на соски другой, а мужчина, присевший с открытым ртом на корточки, ловил языком скатывавшиеся с пышной груди винные капли. У мужчины была сильнейшая эрекция. Под ним распласталась на спине еще одна женщина, непристойно ласкавшая его руками и языком.

Джульет ошеломленно посмотрела на потолок, но не сказала ни слова. Она лишь мучительно покраснела. Потом побледнела как полотно.

Гарету хотелось умереть на месте. Он окинул взглядом обшитые деревянными панелями стены под расписным потолком, зеркало в резной позолоченной раме, картины на стенах с изображением эротических сцен. Почувствовал под ногами ковер с длинным ворсом цвета бургундского вина, достаточно мягкий, чтобы ходить по нему босыми ногами, садиться на него голым задом, ложиться без одежды. Услышал долетавший откуда-то приглушенный женский смех, взрывы мужского хохота и визги. От смешанного запаха дорогих духов, благовоний и секса его слегка замутило, на ум пришли воспоминания, заставившие его покраснеть от стыда. Ох, пропади все пропадом! А рядом с ним стояла его милая добродетельная жена, прижимая к груди Шарлотту.

Откуда-то появились несколько самых отборных девушек Лавинии, которые смотрели на них с нескрываемым любопытством. Лицо Джульет словно окаменело, она будто ничего не видела.

Потом появилась и сама мадам — в бриллиантах и сиреневом атласном платье с таким глубоким декольте, что подкрашенные соски ее грудей грозили в любую минуту выскользнуть наружу. От нее исходил аромат терпких духов. Следом за ней вошли ее две знаменитые рыжеволосые проститутки Мелисса и Мелита.

Гарет хорошо знал обеих.

Слишком хорошо.

Под их похотливыми взглядами горячая волна прокатилась по его телу, и ему вспомнились уникальные чувственные наслаждения, которые каждая из них умела доставить. Одна губами, другая — с помощью пальцев ног.

Господи, помоги ему!

— А вот и вы, — промурлыкала мадам, излучая улыбки, как гостеприимная хозяйка. — Следуйте за мной. Мелита принесет вам ужин, а также мыло, бритву и несколько чистых простыней, которые можно разорвать на пеленки для ребенка. Уверяю вас, там вам будет вполне уютно.

— А как насчет колыбели? — спросила Джульет.

— Думаю, ее уже поставили туда.

Джульет кивнула:

— Наверное, это все, что нам требуется. — Она неуверенно взглянула на Гарета:

— Правильно, Гарет?

— Правильно, — пробормотал он и, не говоря больше ни слова, взял ее за руку и повел вверх по лестнице.

На Лондон опустились сумерки.

На улицах и возле парадных зажглись фонари, спешили по домам прохожие и экипажи. Находиться на улице после наступления темноты было небезопасно, потому что под покровом тьмы вылезали, словно крысы из нор, воры, взломщики, грабители, проститутки, нищие и всякий прочий сброд.

В боковых улочках и переулках, не освещенных фонарями, стало совсем темно. Именно в это время в узком пассаже между заведением мадам Боттомли и ломбардом появилась зловещая фигура человека, двигавшегося бесшумно, как призрак.

Он нащупал в кармане деньги, с помощью которых предстояло подкупить Марио. А если не сработают деньги, то сослужит свою службу шпага. Марио его не страшил. Не страшил его и Лондон после наступления темноты. Он не боялся ничего и никого, кроме человека, который заплатил ему за то, чтобы он следил за лордом Гаретом, а навлекать на себя гнев этого дьявола он не имел ни малейшего желания.

Человек трижды стукнул в дверь костяшками пальцев. Он сунул Марио деньги, задал кое-какие вопросы и получил желаемые ответы.

Да, они находятся здесь. Все трое.

Удовлетворенный полученной информацией, человек отступил в темноту, не позволив масляному фонарю, висевшему на кронштейне из кованого железа над входом в бордель, высветить свое лицо и фигуру. Весьма довольный собой, он на мгновение задержался перед борделем, ощущая сквозь тонкие подошвы дорогих туфель грубый булыжник мостовой. Задрав голову, он посмотрел на окно второго этажа, из которого сквозь щель между тяжелыми шторами пробивался свет.

Сегодня лорд Гарет и его маленькая семейка никуда больше не повдут.

Едва заметная улыбка тронула его губы, он повернулся и растаял в темноте.

Глава 17

Джульет, стоявшая возле умывальника и смывавшая пыль с лица, настолько устала, что едва держалась на ногах. Насухо вытирая полотенцем щеки, она наблюдала, как ее муж отстегивает шпагу и осторожно кладет ее поверх плаща. Темно-красный бархат, которым были обтянуты стены, служил идеальным фоном, подчеркивавшим изящество движений этого аристократа.

Он был не похож на себя: плечи напряжены, а выражение лица такое суровое, какое ей доводилось видеть только у герцога. Гарет был не просто недоволен, он был вне себя от ярости, хотя она, как ни старалась, не могла понять почему. Очевидно, будучи аристократом, он не понимал и не желал понимать, что означает разумная экономия. Может быть, ему не нравится, что его заставляют экономить деньги? Может, он с сожалением думает о том, что если бы ему не приходилось заботиться о ней и Шарлотте, то он мог бы по-прежнему вести тот роскошный образ жизни, к которому привык? А может, все-таки он рассердился из-за того, что она сама проявила инициативу и приняла предложение мадам?