Книга Темные воды - Дороти Иден

— Конечно, какая жалость, когда приходится сидеть прямо под зонтиком на пикнике, — серьезно согласился Адам, а затем сказал, что поведет детей поискать пони, живущих на пустошах. Возможно, Фанни не сочла бы за труд пойти, раз уж Амелии приходится защищать свой цвет лица?

Фанни отказалась от приглашения и одновременно преодолела желание рассмеяться. Она сказала, что будет занята распаковкой корзины с ленчем. Она намеревалась держать мистера Адама Марша на расстоянии вытянутой руки, и все-таки Амелия выглядела бы такой покинутой, если бы осталась сидеть прямо под зонтиком, изображая леди, когда ей все время хотелось швырнуть все свое достоинство по ветру и поскакать вслед за детьми.

— Я думаю, он смеялся надо мной, — возмущенно заявила Амелия.

— Иногда я думаю, что он смеется над всеми нами, — сказала Фанни.

— Почему? Что в нас смешного?

— Возможно, я употребила не очень подходящее слово. Возможно, «изучает» было бы точнее.

— Он действительно задает огромное количество вопросов, — признала Амелия. — Он говорит, что интересуется человеческой природой. Я думаю, Фанни, не любитель ли он искусства. — Глаза Амелии сияли. — Признаюсь, я сочла бы это неотразимым.

— Это разбило бы вам сердце? — сухо спросила Фанни.

— О, этого я бы не допустила. Но он действительно заставляет остальных мужчин, которых мы знаем, казаться ужасно скучными. Вы знаете, — закончила она в порыве откровенности, — моя главная цель — этим летом заставить его влюбиться в меня. Если он еще не влюбился, — добавила она мечтательно.

— Я думаю, что вы глупая маленькая девочка, — сказала Фанни.

Она и была такой, сидя в своем слишком замысловатом наряде, и ее нелепый зонтик выделялся на фоне дикой красоты ландшафта.

Но ее глупость нельзя было совсем не принимать во внимание. У нее было наследство, а это, несомненно, весьма привлекательная черта, которая с лихвой могла бы компенсировать смешное жеманство Амелии, ее постоянную болтовню и порывы детского энтузиазма. И она должна была со временем обрести равновесие. На самом деле, у нее уже были его тревожащие проблески, когда можно было чересчур преждевременно увидеть в ней женщину. Она раздражала и внушала к себе привязанность, и Фанни полюбила бы ее, если бы только она влюбилась в Роберта Хэдлоу или в какого-нибудь другого безразличного ей молодого человека.

Но теперь она должна была быть врагом, потому что бессознательно демонстрировала всем слабости Адама. Или то, что можно было принять за его слабость…

Дети вернулись с горящими щеками и счастливым смехом.

— Кузина Фанни, Маркус думал, что тот пони собирается его укусить. Он взял его за рукав, вот так! — Нолли провела носом по куртке Маркуса, а он со смехом завопил.

— У него большие зубы, кузина Фанни. Мистер Марш сказал, что он использует их, чтобы щелкать зубами на своих врагов.

— Там были сотни пони, кузина Фании. И Маркус голоден. Можно дать ему что-нибудь поесть?

Кем бы ни был этот человек, он знал, как сделать детей счастливыми.

— Давайте присядем и поедим, — спокойно сказала Фанни. — Адам — вы тоже сильно проголодались?

От него не укрылось, что она назвала его по имени. Он посмотрел на нее своим спокойным неулыбчивым взглядом.

— Я не знаю, что выглядит более съедобным, эта еда или эти юные леди.

Нолли дико хихикнула.

— Умоляю вас, не ешьте их, мистер Марш! По крайней мере, кузину Фанни. Она укладывает нас спать и выслушивает наши молитвы.

— Я оставлю ее глаза напоследок, — сказал Адам. — Потому что они небесного цвета.

— Это там, где сейчас мама и папа, — сказал в удивлении Маркус.

Нолли нервно вцепилась в рукав Адама.

— На самом деле вы же не сделаете этого? Правда, мистер Марш?

— Я неудачно пошутил. Я заслуживаю того, чтобы меня оставили совсем без еды.

— Этот ребенок испугался бы и мыши, — вставила Амелия с некоторым раздражением. Ее не интересовал этот разговор.

— И вы тоже, не сомневаюсь, — отпарировал Адам. — Идем, Нолли. Ты будешь мышкой и спугнешь кузину Амелию из-под ее симпатичного зонтика.

Амелия дико вскрикнула, забывая быть леди, когда ее плоеные накрахмаленные юбки оказались в опасности. А Фанни обнаружила, что откладывает в памяти слова Адама, которые он произнес своим легкомысленным голосом.

В конце дня Адам сказал с таким видом, как будто бросил им пустяковое замечание, что договорился с мистером Фаркуарсоном об аренде Херонсхолла сроком на год, и что вскоре должна прибыть его тетушка Марта, чтобы помочь ему организовать дом.

— Если к концу года я захочу купить его, я так и сделаю, — сказал он. — Но пока это место, которое можно назвать домом. Я путешествовал так долго, что едва ли могу вспомнить, каково это иметь дом.

Амелия была возбуждена и слишком безыскусна, чтобы скрыть свое ликование.

— Как замечательно! Я верю, что вы сделали это именно в этом году специально для меня — ведь это год моего выезда в свет. По крайней мере, мне приятно думать именно так.

Адам поклонился.

— Если вам приятно, мисс Амелия, тогда это, конечно, правда.

— Ваша тетя Марта? — невольно спросила Фанни. Эта последняя информация наверняка доказывала, что он совершенно честный человек.

— Да, вы должны познакомиться с ней. Она рада, что я, кажется, решил наконец остепениться. Особенно она любит детей, так что однажды я пришлю этим двоим приглашение на чай.

— Конечно, вы будете устраивать не только чай для детей, — сказала Амелия, надувая губки.

— Наверняка, если у мисс Амелии Давенпорт найдется время, свободное от ее многочисленных общественных занятий.

Амелия прыснула.

— Большая часть того, чем я занимаюсь в настоящее время, это стояние перед зеркалом в то время как мисс Эгхэм толкает меня, поворачивает и втыкает в меня булавки. Правда, вы не имеете понятия о том, каково быть женщиной.

Голос Амелии, занятый легкой болтовней, продолжал литься, но Фанни больше не слышала, о чем она говорит. Потому что ее собственное первое ошеломляющее чувство радости от новостей Адама исчезло. Почему он берет Херонсхолл только в аренду? Высказанная им причина, конечно, звучала достаточно правдоподобно. Но не было ли настоящей причиной этого то, что он не мог выложить деньги за дом, что он должен был сперва выгодно жениться? И не была ли его тетушка Марта, звучащая так респектабельно, активным участником заговора с этой целью?

Амелия, с ее легковесным умом, поняла бы это последней. Но какое это имело бы значение, если бы она вышла замуж за человека, которого пылко любила? К несчастью, Фанни знала, что никакого. Она и сама поступила бы точно так же. Только у нее никогда, никогда не могло быть такой возможности.