Книга Блондинка вне закона - Ронда Поллеро

Выключив компьютер, я занялась медицинскими документами Грэма Келлера. Минувшей ночью я изучала их до тех пор, пока строчки не начали сливаться в сплошной темный фон. Так что если даже там и было что-то подозрительное, я наверняка проглядела нужные мне факты.

Главный прокол в моей версии — я была не в состоянии объяснить, как Саре Уитли удалось убрать Васкеса при помощи обрушившейся на беднягу пальмы. Врачи, медсестры, медики «скорой помощи» и даже показания ЭКГ подтвердили: Грэм Келлер умер в результате обширного инфаркта.

Я дошла до того, что могла по памяти процитировать историю болезни Маркуса Эванса. И хотя как будто все указывало на то, что Эванс просто задремал за рулем — и точка, как тогда объяснить запись на видеокассете?

Некое шестое чувство подсказывало мне, что я упускаю что-то очевидное. Обычно я этому чувству доверяю. Именно оно в свое время подсказало мне, что Майк Маттироли изменял мне много недель подряд, прежде чем я застукала его в нашей постели с грудастой барменшей. Я выгнала его прочь и купила новую кровать. И зачем я только позволила этому козлу въехать в мою квартиру? Между прочим, подруги предупреждали меня, однако я бездумно пропускала их слова мимо ушей. В этом и заключается моя проблема. От общения с мужчинами я глупею буквально на глазах. Впрочем, с Патриком все обстоит иначе.

Я вновь ощутила отвращение к самой себе за сны, в которых участвовал Лайам. Я даже на мгновение зажмурилась, но потом решила, что не стоит предаваться психоанализу и заглядывать в собственное подсознание. По крайней мере сейчас, ранним субботним утром.

Однако пора возвращаться к моим мертвецам. Следовало бы, наверно, сообщить в полицию о записке с угрозами в мой адрес. Но я не была готова давать подробные объяснения по этому поводу. В моих показаниях практически отсутствовали бы «кто» и «почему», поэтому в полиции наверняка бы сочли, что я поднимаю шум из-за чьей-то неудачной шутки.

Но нет, я не такая дурочка, как можно подумать. Голова на плечах у меня есть. Главное — действовать осторожно. Отныне любой выход из дома станет для меня чем-то вроде боевой задачи. Это примерно то же самое, что пройти через универмаг «Мейсиз» после Дня благодарения: глаза широко открыты, подбородок спрятан за воротник, локти отведены в стороны. В общем, я решила положить записку в ящик кухонного шкафа и хранить ее там до тех пор, пока не узнаю что-нибудь новое.

Я действительно надеялась раздобыть к понедельнику что-нибудь существенное. Например, признание Сары Уитли. Но это, конечно, лишь сладостные мечты. Мне нужен по крайней мере один конкретный факт. Не обязательно что-то сногсшибательное, хотя бы один маленький фактик, чтобы я могла как-то защитить себя. На тот случай, если Маргарет и ее прихлебательницы правы и я в самом деле на крючке у начальства. Я поплотнее закуталась в шаль и сосредоточила мысли на том, как мне не вляпаться в новые неприятности.

К счастью, мой кофейный столик квадратный, а не прямоугольный. Сэма это жутко раздражает, поскольку якобы нарушает равновесие предметов в моей комнате. Может, Сэм и прав, но зато на квадратном столике можно разложить бумаги так, как удобно лично мне.

Стейси Эванс снабдила меня глянцевыми копиями полицейских снимков, сделанных на месте убийства ее мужа.

— И когда же это я решила, что Эванса убили? — пробормотала я себе под нос, постукивая по полу носком сандалии и глядя на стопки бумаг.

Примерно через пять секунд после того, как увидела на двери записку угрожающего содержания! Если в смерти Маркуса Эванса нет ничего таинственного, то какой смысл угрожать мне?

Я вздрогнула, но потом подумала, что никому не позволю себя запугать.

Дорога I-95 вечно пребывает в состоянии ремонта. На фотографии я с трудом отыскала машину Эванса среди расставленных вдоль дороги оранжевых полосатых бочек ограждения. Машина лежала вверх колесами, передняя ее часть погружена в воду неглубокого канала. Я изучила еще три снимка, на которых было почти то же самое, с той лишь разницей, что автомобиль был снят с разного расстояния и под разными углами. Я взяла в руки следующую фотографию, и мне сделалось нехорошо. На ней был запечатлен пристегнутый к сиденью ремнем безопасности Маркус Эванс. Крови почти не было.

У меня возникло ощущение… чего-то непристойного. Нехорошего. Нормальные люди не должны видеть покойников. Особенно тех, что умерли недавно. Мертвецами обязаны заниматься врачи, медсестры, владельцы похоронных бюро и прочие, все, кто выбрал себе такие вампирские профессии.

Я только один раз видела мертвеца с близкого расстояния. Мой второй отчим лежал в открытом гробу — теперь так принято. Я неплохо к нему относилась, но видеть его со сложенными руками и загримированным лицом было выше моих сил. Теперь каждый раз, когда я вспоминаю Джона Росси, мне на память приходит эта жуткая картина. Седой, бледный, неживой Джон Росси. Все это было очень грустно. Если бы дело не портила муха. Во время поминальной службы она летала по всему помещению, иногда садясь на кончик носа покойного. Когда я умру, пусть в похоронном зале развесят под потолком липучки от мух.

Я разложила фотографии на столе и принялась внимательно их разглядывать. Мне хорошо известны дорожные работы на развязке у Джупитера. Там заново укладывают дорожное покрытие и расширяют выездной пандус — якобы для того, чтобы облегчить выезд на главную магистраль. По крайней мере, таков был первоначальный план. В тот день, когда с Маркусом Эвансом случилось несчастье, работы сильно отставали от графика. Были открыты только две полосы с односторонним движением. Большой участок правой полосы со снятым покрытием был заблокирован бочками.

Отдельные мелкие детали снимков разглядеть было невозможно, и я полезла в ящик кухонного шкафа, где хранилась всякая всячина. Здесь я отыскала лупу в пластмассовой оправе — я получила ее в подарок при подаче заявки на получение кредитной карточки в магазине строительных материалов. В карточке было отказано, но я не в обиде — терпеть не могу делать покупки в магазинах с бетонными полами.

Как некая женская версия Шерлока Холмса я склонилась над фотографиями, тщательно рассматривая каждый квадратик снимка. Постепенно на моем лице возникла улыбка. Но не потому, что я нашла что-то, а как раз напротив.

Когда прибыл Лайам, я все еще пребывала в приподнятом состоянии духа.

— Вот уж не думал, что вы из числа тех, кто встает так рано, — заметил он, шагнув мимо меня.

От него приятно пахло мылом, шампунем и кофе, и, хотя этого не следовало делать, я потянула носом, вдыхая запах чистоты и свежести. Он, как обычно, был в потертых джинсах и хлопчатобумажной рубашке, купленной как минимум еще в позапрошлом году. Но это неважно. Главное, что она подчеркивала широкие плечи и стянутую ремнем талию.

Его черные волосы были все еще влажными после душа. Кстати, подозреваю, что он расчесывает их рукой, а не расческой. И даже несмотря на то что из поношенных «доксайдеров» был почти виден мизинец ноги, мой утренний гость был чертовски хорош собой.

В отличие от меня. Вид у меня был просто жуть. По крайней мере, мне так казалось. Я проследовала за Лайамом в гостиную, мысленно повторяя бесконечную мантру: «Патрик-Патрик-Патрик».