Книга Любовь Стратегического Назначения - Олег Гладов

Достаю свой паспорт и в сотый, наверное, раз просматриваю его. Понимаю: даже если Сид решил подшутить надо мной и всунул какое-то фуфло из магазина сувениров, я знать это не могу. Потому что не знаю, как должен выглядеть настоящий заграничный паспорт. Зато пограничники и таможенники отлично знают. Сейчас и проверим.

Первыми появляются люди в зелёной форме с собакой. Та мимоходом суёт нос в купе.

— Собачка! — восторженно говорит Лёша.

Потом двое с дипломатами. Быстро ощупывают взглядом верхние полки. Просят показать, что под нижними местами.

— Теле, видео, аудиоаппаратуру везёте?.

Мы с Верой Петровной отрицательно покачиваем головами. Уходят.

Вот и те, кому мы по очереди протягиваем паспорта.

Сначала Вера Петровна.

— Дочке сколько лет?

— Пятнадцать… Ксюша, покажи свой паспорт!

Та протягивает красную книжечку. Пограничник смотрит пару секунд. Достаёт печать и —

Щёлк! Щёлк!

в обоих паспортах. Возвращает владельцам.

Я протягиваю свой.

По-моему, у меня вместо крови один сплошной адреналин.

В сотый раз за последние несколько суток.

Пограничник смотрит на фото.

Потом на меня. Листает пару страниц. Я взмок:

Зачем?! У Веры и Ксении не листал! Или листал?! Не помню!!!

Паника. Вой сирен и взрывы — удары сердца.

— Родственники? — кивает на соседей. «Нет», — машу головой. Достаёт печать. Щёлк.

— Ласково просимо до Украины.

Отдают честь и уходят.

Блин! Я скоро привыкну к таким эмоциональным встряскам? Станут для меня обычным делом? Или сдохну от передозировки ужаса и страха?

— А говорили, все вещи перетряхивают, — сказала Вера Петровна. — Ничего, оказывается, не перетряхивают…

Я перевожу дух. Поднимаю глаза на верхнюю полку:

Так тебе пятнадцать, милая Ксения?

Хм… Вспоминаю Сида: «Чует мое сердце — где-то в верхах продвигают свои интересы высокопоставленные педофилы. Смотри: сначала совершеннолетие с четырнадцати, теперь браки разрешены с того же возраста… Похотливые стариканы могут пердолить любую Кисю-Лялю, и ничего им за это не будет. Если по обоюдному согласию. Скоро, мля — инцест узаконят. И зоофилию… А моя-то, ну никак не выглядела на свои четырнадцать. Всё при ней. Я и думал, что ей восемнадцать… Акселерация…»

Поезд трогается. Спать уже никто не ложится: лампы под потолком гаснут, в окно светит солнце. В вагоне поднимается утренний шум. Проводница разносит чай. Хлопают двери купе.

Мда… Если учесть то, что я увидел ночью в короткой вспышке случайного фонаря — акселерация движется полным ходом. Перевыполняя план и выпуская продукцию со «знаком качества».

— Чайку желаете?!

* * *

Симферополь. Несколько сотен пассажиров. Милиционеры. Крикливые смуглые носильщики с огромными тележками. Цыганки, продавцы семечек. На секунду всё это выбивает меня из колеи.

Но только на секунду.

Я привыкаю. И это меня радует.

Я — один из них. Мой шрам на затылке прикрыт отросшими волосами. Я одет как большинство молодых людей вокруг. Я — один из них. Почти.

Помогаю вынести из вагона и дотащить до стоянки такси тяжеленные сумки Веры Петровны и её семейства.

— Ты сам-то куда? — поблагодарив, спрашивает она меня.

— В Ялту…

Выясняется, что через пару дней они сами направляются туда же:

— У меня там сестра двоюродная живёт.

Поэтому получаю подробнейшую словесную инструкцию, как наиболее быстро и дёшево доехать в город Ялта и недорого снять жильё.

Прощаемся. Пока мать усаживает Лёшу на заднее сиденье, Ксения, держась рукой за открытую дверь, стоит

и смотрит.

И продолжает смотреть, пока такси не скрывается в потоке автомобилей.

Уже приближаясь к Ялте по вьющейся среди скал дороге, ещё раз возвращаюсь к мысли: где-то я уже её видел.

Где?

* * *

Город как город. Хотя нет. Столько загорелых и весёлых людей одновременно я ещё не видел. Бреду по каким-то улочкам и — раз! — неожиданно оказываюсь на набережной. Ого!

Это чего — и есть море?

Ни фига себе шумит.

Кручу головой по сторонам: ни фига себе — девчонки же почти голые! Память выбрасывает пару бонусов. Хм… Сейчас проверим… Подхожу по крупной гальке прямо к набегающей волне, опускаю руку в тёплую воду. Облизываю палец:

Точно. Солёная. Это я, оказывается, знал. Смотрю на свою кожу: блин! Ну и бледный же я! Сразу выделяюсь среди местных. Хотя, где мне было загорать?

Я вспоминаю

бездонное чёрное небо,

мороз, щупающий щеки,

гигантский, многоэтажный куб с редко горящими окнами, разбросанными по всей поверхности…

Величественный в своём одиночестве на безбрежных заснеженных равнинах. Громадный северный медпункт.

Меня передергивает.

Не… Назад по своей воле не вернусь.

Так… Ну что же? Найдём «недорогое жилье»?

* * *

С бабой Машей сторговались, когда солнце клонилось к закату. Не потому, что так долго вёлся торг. Просто у всех её соседей постояльцы уже имеются. Двигаясь вверх по улице, я постучался в десяток ворот. В последнем доме возле какого-то пятиэтажного пансионата нахожу бабу Машу. Плачу за десять дней вперёд — это минимум. Получаю в свои владения тесный… как его?..

Бонус: «флигель».

Ага… Флигель. Одна кровать — точная копия больничной, электропечка, стол, стул. В углу — нагромождения красновато-белых цилиндров, медные и хромированные части… Что-то знакомое…

— А это хай тута постоит, ладна? — баба Маша кивает в угол. — Це мово внучка дребедень… Он в мэнэ того…

Она пожевала губами, вспоминая:

— Той, що на барабанах…

Точно. Это барабаны. Как у Ваньки в Самаре. Только там они были аккуратно расставлены. Пожимаю плечами:

— Пусть постоят.

Через несколько секунд остаюсь один. Сажусь на хрустнувшую сеткой кровать. Снимаю рюкзак, бросаю его на пол. Ложусь на спину, раскинув руки в стороны, и смотрю в грубо побеленный потолок:

Ну… Давай… Планируй… Ты это замечательно умеешь делать, вроде бы?

Я слабо улыбаюсь сам себе.

Слышу, как невдалеке шумит море.

Глаза начинают слипаться: дорога и переживания меня изрядно вымотали.