Книга Родичи - Дмитрий Липскеров

— Я ж тебе сказал, дед, отвали! — озлился капитан, но тут Ахметзянов, наморщив лоб, что-то сообразил.

— А ведь правда, пацаны! Дед тоже ветеран!

— Отечественной? — как бы у самого себя вопросил майор.

— Так точно, сынок! — заулыбался пьяный. — Ейной и ветеран!

После этого сидящие за столом крепко задумались.

— Тогда получается, — озвучил работу мозгов майор, — получается, что вся страна у нас — ветераны! Все мы родственники! Кореша!

Капитану враз стало стыдно, и он, налив деду полстакана, потянул того за рукав и усадил за стол.

— А еще получается, — продолжил патологоанатом, — получается, что Родина наша года с тридцать девятого непрерывно воюет с кем-нибудь!.. И деды наши, и отцы, и мы… И дети наши, все — ветераны!..

— Эх, сыночки!.. — пропел дед и меленькими глоточками выпил водку.

После потребления он хотел было завалиться на пол, но был удержан могучей рукой капитана. Другая рука мента густо зачерпнула ложкой селедку под шубой и воткнула содержимое старшему ветерану в беззубый рот.

— А я еще и в Никарагуа был! — заявил майор, вспомнив, что близнецам его стукнуло уже по семнадцать. — Только это военная тайна!

— Сейчас военной тайны нет, — ответил капитан. — Есть только коммерческая! — И заржал. — Это когда мы должны в секрете держать размер своего оклада? Ха-ха-ха!..

Дальше разговор потек, как и полагается, объединенный общей темой. Каждый рассказывал, по его мнению, интересную военную историю, ее запивали, закусывали, и только дедок, набранный до самой макушки лысого черепа, молчал, тонко всхрапывая, да студент Михайлов за все застолье ни словом единым не проронился.

Этот факт в конце концов заметили.

Полумертвого деда с помощью швейцара отправили на мороз, а капитан поинтересовался у студента Михайлова, воевал ли он и где.

— Дело в том, — ответил молодой человек, — у меня в некотором роде отсутствует память.

— Не понял! — округлил окосевшие глаза капитан.

— Автомобильная катастрофа, — почему-то зашептал Ахметзянов и пьяно заулыбался.

— Такие не воюют! — сделал категорический вывод капитан. — Физиономия у него слишком сладкая для российского солдата! Морда белая, холеная, не то что у меня!

Капитан продемонстрировал свою морду, покрутив головой на толстой шее. Физиономия у мента была похожа на подмороженную клубничину — красная, с синими прожилками на носу.

— Вероятно, вы правы, — проговорил студент Михайлов, подняв свои бирюзовые глаза на капитана. Он был совершенно трезв, несмотря на такое же количество водки в его желудке, как и у остальных. — Скорее всего, я не воевал и даже в армии не был.

— Откуда знаешь? — подключился к разговору майор. — У тебя же памяти нет?

— Дело в том, — молодой человек убрал со лба чудесную прядь, — дело в том, что для меня неприемлемы всякого рода действия, связанные с причинением человеку боли или душевного страдания. Тем более убиение человека совершенно не укладывается у меня в голове. А вы вот, — студент уставился в глаза капитана, — вот вы говорили, что целые поселения из огнемета сжигали вместе с людьми, называя их зверями. Мне кажется, вы самый что ни на есть настоящий зверь.

— Ты кого привел? — рявкнул капитан Ахметзянову, и глаза его подернулись мутью.

— Пацаны… — испугался Ахметзянов. Хотел произнести что-то серьезное в оправдание своего товарища, но был пьян, а потому, похватав воздух ртом, сообщил: — Балерун он.

— Пидор!!! — вскричал мент, схватившись руками за скатерть.

— За одним столом с пидором сидеть!.. — поддержал капитана майор, подняв левую бровь.

— Не пидор он, — икнул патологоанатом.

— Ах ты, паскуда!

Капитан поднялся со стула, загребая ручищами скатерть. На столе зазвенело разбитым, мент потянул лапищу к бледному лицу студента Михайлова, но тот был спокоен и лишь слегка отодвинулся, не допуская грязных пальцев до своей кожи.

— Пожалуйста, ведите себя как человек!

— А я же, по-твоему, зверь! — Физиономия капитана налилась кровью до ушей, он вылез из-за стола и двинулся на студента. Также из-за стола вышел и майор. Он некрепко стоял на ногах, но кулаки сжимал уверенно.

Последним поднялся Ахметзянов. Патологоанатом был пьянее всех, его шатало из стороны в сторону, и он неустанно повторял: «Пацаны… Пацаны…» Молодой человек оставался сидеть. Он отвернулся в сторону и, казалось, ничуть не волновался возникшей ситуацией.

— А ну встать! — рявкнул капитан. — Встать, гнойный!!!

Во рту майора откуда-то оказался свисток, он засвистел что было мочи, и немногочисленные посетители потянулись к выходу. Вероятно, ментов здесь знали, потому вся обслуга ресторана исчезла за кулисами, освободив поле боя. Студент Михайлов по-прежнему сидел и, казалось, даже не слышал идиотского свиста. Он даже не моргнул навстречу этой пронзительной трели.

Под самой макушкой у капитана кипело. Не обращая внимания на восклицания Ахметзянова, он размахнулся и ударил студента Михайлова в лицо. В удар мент вложил всю свою дурную силу, голова молодого человека качнулась аж до самого плеча, но на стуле студент Михайлов удержался.

С другой стороны стола, продолжая свистеть в свисток, майор тыкнул ногой голубоглазого блондина в бок, задрав ногу, отчего штаны его лопнули в паху.

Молодой человек и в этот раз не упал на пол, продолжал сидеть на стуле со странной реакцией на лице. Легкое недоумение в глазах.

Разъяренный до убийства капитан хотел прикончить пидора со второго удара теперь левой руки, так как почувствовал боль в правой. Он чуть промедлил, мозг хоть и туго, но анализировал причину боли, не находя ее никак. Пока проходил анализ, правая рука мента наливалась парализующей тяжестью, а боль уверенными толчками пробивалась из-под водочной анестезии, становясь непосильной.

Нечто похожее происходило и с майором. Ему показалось, что нога ткнула не человеческие ребра, а со всего маху саданула по бетонной стене. Плоть стремительно распухала и через минуту, вздувшись дрожжевым тестом, разорвала шнурки форменных ботинок…

Гибэдэдэшный капитан корчил физиономией, щупая здоровой рукой раненую.

— У меня рука поломалась! — с удивлением заявил он и еще поисследовал повреждения. — Во многих местах поломалась! — подвел итог.

— А у меня нога!

Майор был бледен лицом чрезвычайно. Ему тотчас пришлось сесть.

Ахметзянов, вдруг уразумевший, что избиение студента Михайлова неожиданно прекратилось, стал срочно разливать по рюмкам.

— Ну вот, пацаны!.. — призывал он. — Все налито! Напрочь забыв о желании прикончить пидора, капитан рухнул на стул и заорал на весь ресторан: