Книга Спи, бледная сестра - Джоанн Харрис

Но тут злоба моя натолкнулась на препятствие: Марта не была хеймаркетской шлюхой. Я знал это, и ярость отступила. Я вспомнил ее прикосновения, ее голос, вкус ее кожи, вспомнил ясно, будто влюбленный…

— Марта… — Я не осознавал, что говорю вслух, и вздрогнул от звука собственного голоса. Я взволнованно посмотрел на Эффи. Потревоженная моим голосом, она, кажется, шевельнулась под одеялом, беспокойно повернулась на подушке, тихонько, по-детски застонав. Я задержал дыхание, стоя у двери, внушая ей, чтобы она спала. Я простоял без движения минуту или две, боясь ее разбудить, затем осторожно толкнул дверь и вышел в коридор.

Внезапно что-то коснулось моих ног, и в нелепом приступе ужаса я подумал об игрушечной Коломбине с лицом Присси Махони, что тянет ко мне руки из темноты. Я чуть не закричал. Но увидел жуткий блеск глаз в тени и лишь тихо выругался. Снова чертова кошка Эффи!

Я зашипел на нее, и она зашипела в ответ, а потом вернулась в свою стихию, во мрак, и я прокрался к себе в комнату.

35

Когда я проснулась, солнце лилось в открытое окно и Тэбби сидела у моей кровати с шоколадом и печеньем на подносе. Я попыталась вспомнить сны прошедшей ночи, но обнаружила в памяти лишь несколько ярких несвязных образов: Фанни сидит у огня с Мегерой и Алекто, моя голова у нее на коленях; лицо Моза, бледно-желтое в свете камина; и Генри — после свадьбы он ни разу не улыбался мне с такой нежностью… Цветные картинки, разрозненные, словно перетасованная колода карт… и все же я чувствовала странную свободу и благополучие, каких не бывало с тех пор, как погиб мой ребенок.

Я резко села. Оказывается, я здорово проголодалась. Выпив шоколад и съев все печенье, я попросила Тэбби принести тосты.

— Честное слово, я, кажется, выздоровела, — радостно сказала я.

— Я, конечно, очень рада это слышать, мэм, — осторожно ответила Тэбби, — но вы же не станете переутомляться, пока окончательно не поправитесь? И мистер Честер сказал…

— Мистер Честер? А где он?

— Он сказал, что пойдет работать в студию и не вернется до вечера.

Надеюсь, мое облегчение было не слишком очевидно.

— Понятно, — произнесла я, приняв беспечный вид. — Ну, думаю, сегодня я вполне могу немножко прогуляться. Свежий воздух пойдет мне на пользу, и день просто чудесный, не правда ли?

— Но… Ведь мистер Честер сказал, мэм…

— Он сказал, что я не должна утомляться, пока не поправлюсь. Думаю, я сама могу судить, будет ли вред от короткой прогулки.

— Очень хорошо, мэм.

Я обняла себя в тайном восторге: я одержала маленькую победу.

Эм помогла мне одеться в элегантное золотистое платье для прогулки и подходящую шляпку. Взглянув на себя в зеркало, я заметила, как побледнела за последние недели, под глазами темные круги (или это тень от полей шляпки?), и храбро улыбнулась отражению, дабы прогнать затаившегося призрака, что прятался в моем лице. Хватит, сказала я себе, я была больна, но теперь все прошло. Моз все исправил, и вскоре мы сможем… Я потерла глаза в неожиданном замешательстве. Что мы сделали, Моз и я? Была ли я на Крук-стрит прошлой ночью? А если была, то что я там делала?

У меня закружилась голова, и я оперлась о туалетный столик, чтобы не упасть. Странное воспоминание возникло из сумятицы мыслей: Фанни моет мои волосы над раковиной и сушит их, пропуская сквозь пальцы… красно-коричневая краска смывается с моих светлых прядей… Нет, это, верно, был сон. Зачем Фанни красить мне волосы? Я хмуро взглянула на свое отражение, пытаясь вспомнить, но пока я смотрела, глаза, казалось, меняли цвет, волосы темнели, кожа приобретала теплый золотистый оттенок китайского чая… Я чувствовала, как немеют пальцы, отвисает челюсть и душа выскальзывает из тела, словно засохший лист из книги… Я знала, что должна вспомнить… Но намного проще лететь воздушным шариком по воле любого ветерка, слушать, как Фанни нежно уговаривает меня засыпать, говорит, что все хорошо, что можно забыть, что все хорошо…

Я ощутила, как два сильных рывка вернули меня назад в тело, и отогнала воспоминание в темноту. Я не хотела вспоминать.

(Шшш все в порядке тебе не нужно знать тебе не нужно все шшш…)

Мне было ни к чему помнить. Фанни все контролировала.

Когда я вышла из дома, было уже позднее утро. К полудню я добралась до жилища Моза. Он только встал, глаза красные (видно, он плохо спал), светлые волосы беспорядочно свисают на бледное лицо. Даже в таком виде он, как и прежде, поражал безупречностью черт и почти женственной красотой — женственной, да, если не замечать капризные складки у губ, прищуренные беспокойные глаза и вечную насмешку. Сквозь приоткрытую дверь он одарил меня сверкающей улыбкой — точнее, полуулыбкой, потому что в узкую щель мне была видна лишь половина лица. Из щели повеяло спертым воздухом и табаком. — Эффи! Подожди минутку.

Дверь снова закрылась, а через несколько минут распахнулась, явив взору неприбранную комнату Моза. Он, очевидно, пытался создать видимость порядка и даже открыл окна. Чмокнув меня в губы, он растянулся в кресле, ухмыляясь.

— Глоток бренди, Эффи?

Я покачала головой. Моз щедро плеснул в стакан темной жидкости и осушил его одним быстрым привычным глотком.

— Это чтобы отметить, — пояснил он, вновь наполняя стакан. — Ночью ты была великолепна, дорогая.

Ночью?

Вид у меня, вероятно, был озадаченный, потому что Моз еще шире оскалился и насмешливо поднял стакан.

— Понимаю, ты смущена, милая, — поддразнил он. — Как некрасиво с моей стороны вообще упоминать об этом. Как бы то ни было, именно благодаря твоему восхитительному представлению Генри у нас на крючке. Ты должна проявить лишь каплю терпения, и он будет наш. Твой, — выразительно поправился он, опрокинув в рот остатки бренди. — Целиком и полностью.

Чутье подсказало мне, что потерю памяти от Моза лучше скрыть. Мне нужно было время подумать.

— Ты хочешь сказать, что план сработал?

— Еще лучше, — заявил Моз. — Генри все проглотил: крючок, лесу и даже грузило. Больше того, Фанни говорит, Марта его сразила наповал. — Он как-то странно подмигнул мне, будто на что-то намекая. — Еще пара недель, и мы заставим дорогого Генри выложить нам любую сумму.

— Вот как? — Я начинала понимать, что к чему. — А как же я? Ты сказал…

— Терпение, моя дорогая. — Его улыбка показалась мне чересчур хитрой. — Дай мне пару недель, чтобы над ним поработать. Потом, с деньгами… Ты бы не хотела пожить во Франции, дорогая?

Я озадаченно уставилась на него:

— Во Франции?

— Или в Германии, или, если хочешь, в Италии. Говорят, в Италии большой спрос на художников.

— Я не понимаю. — Я чуть не плакала. Чудовищное ликование сквозило в его улыбке, он походил на тролля.

— Конечно, Генри может не дать тебе развода, — безжалостно продолжал он. — Так что, возможно, ты никогда не сможешь вернуться домой. Но ты ведь не будешь скучать? И по тебе, думаю, скучать никто не будет? Я прошу тебя стать миссис Моз Харпер, глупышка, — объяснил он, заметив мой беспомощный взгляд. — С деньгами Генри мы бы смогли весьма недурно устроиться, да и мои картины будут приносить доход. Конечно, скандала не избежать, но к тому времени ты уже будешь далеко — да и какая тебе разница?