Книга Дублерша для жены - Марина Серова

— Да и взломать такую дверь можно, пожалуй, только автогеном. Или набором ну очень профессиональных отмычек открыть.

Но даже если бы использовались отмычки, следы бы остались. А тут, судя по всему, открывали «родным» ключом. Кстати, нет ли ключей у Бжезинского?

— Ты о нем подумала? Я почему-то тоже. Хотя какой смысл ему-то? Впрочем, от Бориса Оттобальдовича всего можно ожидать. Особенно при наличии в городе Кума.

— Вот именно, — сказала я.

— Но у него, насколько я знаю, ключей нет, — заметил Сережа. — Я имею в виду, конечно, папашу Алины, а не Кума. Потому что эту квартиру Алина покупала сама, хоть и на папашины деньги. А она, насколько я знаю, отцу не особенно доверяла и потому предпочитала, чтобы он не имел доступа к ее, так сказать, частной жизни.

— А у самой Алины ключи есть? Вот сейчас — у нее есть ключи?

— Где, в Австрии? Понятно, что есть. Но ведь не предполагать же, в самом деле, что этот парень, что тут был, скатался, значит, Австрию, спер у Алины или ее охранник? ключи и приехал сюда. Глупости! В общем, темное дело. Плохо, что ты его упустила.

— Ладно, Алина и ее охранник отпадают, — сказала я. — Но ведь кто-то подослал же сюда этого типа, и он ожидал сначала в квартире, потом у подъезда. Кстати, ведь не факт, что Леонард Леонтьевич приехал бы ночевать сюда. А он — ждал. Откуда он узнал, что Эллеру взбредет в голову поехать именно сюда? Гадал на кофейной гуще? По наитию определил, случайно?

— Вот именно! — воскликнул Вышедкевич. Мне еще не приходилось видеть его в таком возбужденном состоянии. — Что-то много в последнее время случайностей! Сначала взрывается машина, в которую случайно села не Алина, а ее подружка Ира. Потом похищают прямо с улицы тебя, приняв за Алину же. Потом из Москвы случайно приезжает Кум. И теперь последняя случайность, с этим ниндзя, который непонятно как забрался в квартиру и упражнялся тут в стрельбе по зеркалам. Может, ему собственный внешний вид так не понравился, что он начал в отражение стрелять? Оно, конечно, Александр Македонский герой, но зачем же зеркала бить? Если ты урод, то разве это повод пенять на зеркало? Так и неча на него пенять, коли рожа крива!

— Эк ты зарядил, Сережа, — сказала я. — Ну чистый Демосфен. Или Цицерон.

А что касается того парня, то я только бороду его успела разглядеть. И снег на этой бороде. Здоровый он, однако, — я пощупала горло и болезненно поморщилась, — чуть из меня куру гриль не сделал.

— В смысле — поджарил?

— В смысле — чуть не выпотрошил!

— Понятно, — мрачно сказал Вышедкевич. — А вот наш общий работодатель, кажется, даже и не понял, что произошло. Почиет невинным сном младенца.

— Пора бы и нам последовать его примеру, — сказала я. — А то уже утро на носу, а мы еще глаз не сомкнули. Не знаю, как ты, а я ужасно спать хочу.

— Валяй, — без энтузиазма сказал Вышедкевич, — я на кухне посижу. Кофе попью. Все равно не засну ни хрена, я себя знаю.

— А по тебе и не скажешь, что ты такой нервный, — откликнулась я. — Особенно сложно было это предположить, когда ты выключатели ломал.

— Да ладно тебе. Иди уж спать.

* * *

Проснулась я около полудня. Первое, что я увидела, открыв глаза, — как Эллер, трезвый, помятый и мрачный, обнюхивает полупустой стакан, в котором бултыхались остатки бледно-зеленой жидкости.

— Похмеляемся, Лео-Лео? — произнесла я. — Что у вас в стакане?

— Рассол, — уныло сказал мэтр. — Только поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Это правда, что мне только что рассказал Сергей?

— Вы о ночном происшествии? Правда.

У меня до сих пор шея и рука побаливают, как он меня стиснул.

— Силач, значит, — грустно сказал Эллер, — и стрелял на поражение. Плохое кино.

— Да уж. И главное отличие от кино, что все на самом деле было. Вы уже говорили с Сергеем о ключах? Может, Леонард Леонтьевич, вы могли бы как-то прояснить этот вопрос?

— Да что я проясню? — махнул рукой он и, вздохнув, допил рассол. — Не знаю я.

У меня был один комплект ключей, и у Сережи тоже один, потом тебе сделали еще.

Кроме этих трех комплектов, еще два комплекта — у Алины и ее охранника Серова.

— А знаете что, Леонард Леонтьевич, — сказала я, — давайте узнаем у нее самой, на месте ли ее собственные ключи и Серова.

Ведь не могли же ключи, обнаружившиеся у ночного злоумышленника, возникнуть из ничего. Этот парень точно открыл дверь «родным» ключом или дубликатом. Вот позвоним сейчас Алине и узнаем. У нее же есть сотовый?

Эллер сглотнул и тихо отозвался:

— Есть, конечно.., только…

— Что?

— Мы не сможем дозвониться.

— Почему?

— Я велел ей отключить телефон, потому что.., по звонку не так сложно отследить, где она находится, и тогда, не дай бог…

— Не даст, — уверенно сказала я. — А позвонить все равно стоит.

— У меня руки дрожат, — внезапно сообщил Эллер.

— Номер набрать не сможете, что ли?

Так я сама наберу Диктуйте номер.

— Н-не помню. — Голос у Эллера стал деревянным, и он зябко передернул плечами, как будто находился не в теплой квартире, а на улице, где сейчас было минус двадцать. — За.., забыл.

— Странно, — произнесла я, — муж забыл номер жены. Это даже как-то., подозрительно.

Реакция на мои вполне невинные слова последовала неожиданная. Мне показалось, что усы Эллера зашевелились. Глаза свирепо округлились, с лица, как сорванная паутинная сетка, слетело страдальческое похмельное выражение, и Леонард Леонтьевич, рывком поднявшись из кресла, свирепо рявкнул:

— Подозрительно?! Что вы имеете в виду, Евгения Максимовна, а? Может быть, вы меня в чем-то подозреваете? Или думаете, что я нанял этого типа, дал ему ключи и приказал стрелять в себя? А может, я и Гену Калинина, грицынского прихлебателя, подговорил вас похитить и убить? Ну, пофантазируйте, Евгения Максимовна! У вас ведь, должно быть, богатая фантазия.

— Леонард Леонтьевич, — холодно сказала я. — Быть может, я допустила некоторую вольность в формулировках, но и ваше поведение совершенно недопустимо. По-моему, перенервничали мы с Сергеем, а отнюдь не вы. Ваша миссия в ночном происшествии свелась к функции недвижимости.

Кстати, когда вы вот так кричите, то напоминаете себя самого в вашем фильме девяносто четвертого года «Созвездие Пса», где-. вы играли старшего следователя НКВД. Кажется, у него еще была «говорящая» фамилия Мокрухин. Или я ошибаюсь?

Знаменитый режиссер сел обратно в кресло, подергал себя за усы и после длинной паузы ответил:

— Да. Ты права. Извини меня, Женя.