Книга Величья нашего заря. Том 1. Мы чужды ложного стыда! - Василий Звягинцев

Извлёк из кармана совсем недавно спрятанную туда трубку «с огнём», как было принято среди офицеров Российского Императорского флота в начале прошлого века. Несколько потянул – разгорелась. Выпустил клуб медово пахнущего дыма.

– Какие же могут быть возражения? – сделала вид, что удивилась, Сильвия. – Просто мы не думали, что тебе это сейчас интересно, иначе непременно бы пригласили…

– Да пустяки. Так, вспомнилось вдруг прошлое, захотелось стариной тряхнуть, вдохнуть, как говорится, тревожного воздуха большой войны.

– Какой именно? – осведомился Берестин, – То есть где – у нас, или … – Он кивнул в сторону Секонда.

– Ну, какая на нашей стороне сейчас может быть война? Разве что внезапная термоядерная? – пренебрежительно махнул рукой Дмитрий.

– А в той ты каким образом думаешь поучаствовать?

– Ну, я всё ж таки, считай, линейным крейсером командую, – это он имел в виду вооружение «Валгаллы», хоть и уступающей новейшим английским крейсерам и линкорам числом и калибрами своих орудий, но значительно превосходящей их дальнобойностью, меткостью и скорострельностью. Это не считая ракетного вооружения и самонаводящихся торпед с дальностью до десяти миль и скоростью семьдесят узлов.

– Ещё и «Изумруд» у меня есть, так что повоевать найду чем. Хотя эскадренные бои затевать едва ли придётся. Блох ловить поодиночке – долгое и муторное занятие. Хватит с нас и двадцать первого года, тогда я свои нереализованные инстинкты полностью удовлетворил[77]. Я кое-что другое предложить хотел. Нет, в ваши планы я вторгаться не собираюсь, просто показалось интересным кое-какие соображения проверить. Вы ведь Арчибальда обратно в игру вводить пока не собирались?

– Пока – нет. Если ты имеешь в виду – за пределами Замка, – ответила Сильвия.

– Вот и хорошо. А у меня есть на его счёт некоторые планы. И ещё – с Катранджи что думаете делать?

– Я решила, что в Югороссию ему теперь незачем отправляться. У Олега и без того свободного оружия более чем достаточно. Завтра переправим его обратно и на месте решим, что и как должен будет делать он, что мы… Займётся привычной, но более социально-ориентированной деятельностью…

– Не пойдёт, – отрицательно качнул головой Воронцов. – Первоначальный вариант лучше: поедет он в гости к Басманову и о поставках договорится. А я помогу ему получить всё, что нужно, и переправить…

– Но зачем?

– Помните «Конец вечности»? – спросил Дмитрий, обращаясь как бы ко всем сразу.

Сильвия сделала непонимающие глаза. Она такими пустяками предпочитала не интересоваться, хотя за время долгого общения с «братьями» сразу поняла, что речь идёт о книге, а не о чём-то другом.

– Что именно? – осторожно спросил Берестин. Он книгу читал, в отличие от Фёста с Секондом, для которых это была слишком уж глубокая древность, изданная за много лет до их рождения.

– Место, где Харлан говорит: «Ваши расчеты предусматривали мучительную гибель двенадцати человек, а я для МНВ обойдусь перестановкой ящичка с одной полки на другую…»

– Ну, приблизительно помню… – кивнул Алексей.

– Вот и здесь поставленных целей можно достичь с гораздо большим эффектом, чем вы напланировали, и, я бы сказал, с заделом на будущее. Но для этого мне сначала нужно с самим эфенди поговорить.

Он не стал при всех заявлять, что идея Сильвии о прекращении миссии Катранджи-Басманова, переданная ему Фёстом, является и с военной, и с дипломатической точки зрения абсолютно непрофессиональной.

– Он у нас здесь как русский купец Катанов проходит, – уточнил Секонд.

– Непринципиально. Надеюсь, я не задел чьих-то чувств, проявив определённую бесцеремонность? Знаете же, что такое откровенность без церемониала? – говорил Воронцов вполне серьёзно, но с тем особым выражением лица, по которому хорошо знающие его люди легко угадывали, что произнесённое следует расценивать как крайнюю степень иронии, также именуемую и сарказмом.

– Нет, что ты, мы все с удовольствием примем любую помощь. Положение ведь действительно сложное. – Сильвия постаралась, чтобы слова её прозвучали предельно благожелательно. Она на самом деле понимала, что поддержка Дмитрия, решившего сойти со своих «горних высот», будет весьма и весьма полезна. Если она опытнее его, то он, несомненно, изобретательнее, да, пожалуй, и умнее, применительно к предложенным обстоятельствам. И не время сейчас меряться самолюбиями, тем более что её самолюбия Воронцов задеть не мог по определению, ибо они находились в разных плоскостях. Вот если бы она стала навязывать ему своё внимание, а он его демонстративно отверг, тогда да. Но ей хватало здравомыслия с самой первой встречи даже не пытаться испробовать на нём свои чары. Уж в этом вопросе она была специалисткой высшего класса. Только с Фёстом досадный пробой вышел, не учла, что его лично Шульгин тренировал и воспитывал.

– Ну, тогда продолжим работу каждый по своим планам, а мне достаточно будет с ребятами несколькими словами переброситься, а потом Ибрагима повидать…

– Что, даже на обед не останешься? – с милой улыбкой спросила Сильвия.

– Отчего же? С удовольствием. На обед, переходящий в ужин. Пойдёт? На нём заодно окончательно всё согласуем, с учётом предварительных консультаций. Кстати, если не затруднит, для меня хоть полчасика зарезервируй, перед самым ужином, чтобы потом, за общим столом наши позиции выглядели монолитно-едиными.

– …Не думал я, что вы решите лично в дела наши вмешаться, – сказал Фёст, когда они втроём расположились в любимом адмиральском кабинете Воронцова. Здесь братья-аналоги были впервые и с любопытством оглядывали явно избыточное, на их вкус, убранство помещения: модели кораблей, застеклённые книжные шкафы, фотографии в чрезмерно причудливых резных рамках, абордажное холодное оружие и старинные навигационные приборы на стенах и отдельных столиках. Музей, да и только. Слишком пышные ковры на полу, массивные кожаные кресла, титанический письменный стол – под стать шестиметровым потолкам и четырёхметровым стрельчатым окнам, выходящим на сумрачный морской берег.

Первый хозяин оригинала этого кабинета, адмирал Григорович, любил такую вот смесь ампира, барокко и модерна. А Воронцов ничего менять не стал, только подкорректировал кое-что под себя. И погода снаружи была такая же, как в день его первого сюда прихода. Странно было бы Дмитрию видеть всё это в лучах яркого тропического солнца. А вот так – многослойные серо-сизые тучи, то и дело проливающиеся холодным серым дождём, свинцовая, даже на вид холодная вода неспокойного океана, пустынный каменистый пляж… Посвист свежеющего ветра в каминной трубе. В самый раз.

– Не всё же мне на главной базе отсиживаться, решения по чужим рапортам на глобусе принимать. Надо и самому иногда командирскую рекогносцировку проводить, заодно и с настроением войск лично познакомиться. А то ведь «гладко было на бумаге…», – ответил Воронцов опять же на неуловимой грани между серьёзностью и иронией.