Книга За короля и отечество - Линда Эванс

Из дверей выбежала в грязь женщина лет тридцати пяти — сорока и застыла, напряженно вглядываясь в угрюмые лица всадников. Клинох сидел в седле, открывая и закрывая рот, но не произнося ни звука. Сил спешиться у него, похоже, не оставалось. Моргана первая сумела нарушить болезненное молчание, словно параличом сковавшее всех присутствующих. Она легко соскользнула с седла, бегом, разбрызгивая подошвами грязь, пересекла двор и схватила женщину за руки.

— Брейтна… — выдохнула она, и голос ее сорвался.

— Он мертв, да? — пронзительно выкрикнула королева Стрэтклайда. Тяжелые пряди огненно-рыжих волос тут же намокли под дождем и прилипли к лицу, но даже сквозь эту гриву было видно, как побледнело ее веснушчатое лицо. Такой же веснушчатый Клинох, белый как смерть, так и сидел изваянием в седле, явно не зная, как утешить охваченную горем мать. Моргана осторожно убрала мокрые волосы с лица королевы Стрэтклайда и заглянула в полные слез глаза.

— Поверь, Брейтна, я скорблю вместе с тобой, ибо тело мужа моего тоже не предано еще земле, а сыновья мои еще слишком малы, чтобы хранить опустевший трон. Твой Клинох отважно бился в том бою, Брейтна. Он будет править Стрэтклайдом мудро и не допустит, чтобы кто-то причинил зло тебе или твоим родным.

Рыжеволосая женщина со всхлипом упала в объятия Морганы. Две королевы обнялись, плача, а дождь продолжал поливать их, безучастный к их горю. Сам того не сознавая, Стирлинг очутился на земле и увел женщин в дом, почти неся Брейтну на руках.

— Присмотрите за лошадьми! — бросил он через плечо; очнувшийся Клинох бросился за ними, на бегу созывая слуг.

В зале королевских аудиенций было на несколько градусов теплее, чем на улице: дом явно строился кем-то, имевшим представление о римских системах центрального отопления, но не более того. Голые каменные стены никто даже не пытался оштукатурить или тем более расписать; правда, большая часть их закрывалась шкурами, что тоже служило своего рода утеплителем. На вбитых в камень медных кронштейнах висели масляные светильники. Примерно в центре длинной стены располагался открытый очаг, наиболее откровенная неримская деталь интерьера. В очаге полыхал уютный огонь. Почти двухметровая груда тлеющих углей излучала блаженное тепло, тогда как дым уходил в узкое отверстие в потолке.

Рыжеволосый мальчуган лет пяти таращил на них глаза, сидя у очага в окружении раскиданных игрушек. При виде рыдающей матери он тоже заревел. Девочка лет десяти — более хрупкое и изящное подобие своих веснушчатых братьев — принялась утешать его, пока Анцелотис вел их мать к огню.

Моргана уже развязала свою сумку с целебными снадобьями. Она бросила горсть каких-то листьев в кипящий котелок и помешивала воду до тех пор, пока она не приобрела темно-коричневый цвет. Кто-то принес охапку одеял и обернул ими дрожащую Брейтну. Моргана отлила снадобье из котелка в простую деревянную чашку и заставила Брейтну выпить все до последней капли, извиняясь за горький вкус.

— Вот так, еще чуть-чуть, хорошо. Я нарочно заварила покрепче — ведь и потрясение сильнее сильного…

Арториус тем временем без лишнего шума отдавал распоряжения по созыву совета старейшин Стрэтклайда. Клинох отослал нескольких всадников перевезти тело отца в дворцовую часовню. Судя по всему, он пришел в себя после тяжелой сцены с матерью: он распорядился принести еды и горячего питья для усталых и замерзших солдат, терпеливо продолжавших ждать под дождем.

— Разместите конницу Гододдина вместе с нашими солдатами, — приказывал он пожилому мужчине, классическому образцу лишенных особых примет, всезнающих и вездесущих придворных, возникающих словно из ниоткуда по одному знаку правителя. — Потом пошли людям горячей еды, а лошадям — подогретого рубленого овса: путь у нас выдался нелегкий, а впереди ждет еще тяжелее. Арториус созывает большой королевский совет в Кэрлойле. Прикажи нашим старейшинам собраться здесь, в этой зале, не позже, чем через час. Нам нельзя медлить с принятием решений — теперь, когда саксы уже выступили.

Лишенный особых примет придворный поклонился и поспешил из залы.

Что бы там ни уговаривала Моргана Брейтну выпить, это явно оказывало действие. Захлебывающиеся рыдания сменились редкими всхлипами. Принесли еще одеяла, и Стирлинг с наслаждением закутался в теплую шерсть. Слуги начали обносить всех прибывших подогретым вином и горячими, только из печи пирогами.

Другие слуги принесли несколько охапок сухой одежды и тяжелую деревянную ширму, которая, будучи поставлена перед огнем, позволила Моргане, Ковианне Ним и Ганхумаре скинуть тяжелые от воды платья. Женщины грелись у огня по одну сторону ширмы; мужчины — по другую. Слуги унесли мокрую одежду — наверное, развесить у других очагов для просушки. Чуть позже наконец вышли из-за ширмы и женщины, на ходу расчесывая мокрые волосы, а королева Брейтна достаточно совладала с собой, чтобы обнять и утешать плачущих детей.

По одному, по двое начали прибывать седовласые старейшины. В глазах у многих застыл неуверенный страх: похоже, они плохо представляли себе, как держать себя со скорбящей королевой, Арториусом, только что овдовевшей Морганой, а также с Анцелотисом, занявшим трон, от которого отказалась Моргана. Стирлингу они напоминали стаю бестолково мечущихся голубей, пытающихся определить, от какой кошки спасаться в первую очередь.

Арториус сумел сжато описать им несчастья последних дней, не скрывая при этом, что поддерживает Клиноха в качестве преемника опустевшего трона. Моргана тоже высказалась в его поддержку; за ней — Анцелотис. Не прошло и четверти часа, как все было решено, и Клиноха провозгласили королем Стрэтклайда. Его младшие братья и сестры в страхе и замешательстве смотрели в дворцовой часовне на то, как его венчают короной; впрочем, официальности и помпезности в церемонии было ненамного больше, чем у Анцелотиса.

И времени она заняла не больше.

Первым своим указом новый король повелел устроить похороны отца в его отсутствие — «ибо саксы накапливают силы на юге, — пояснил он советникам, — и перемещают войска на равнинах; и если они в этом преуспеют, им не составит труда раздавить северные королевства за один год».

Брейтна поцеловала сына в щеку.

— Мы проследим, чтобы все обряды совершились как должно. Скачи как ветер, и да застанет твоя скорость саксов врасплох.

Они задержались ровно настолько, сколько требовалось, чтобы поесть как следует и нагрузить переметные сумы провиантом в дорогу, а потом под рев рогов и труб выступили дальше. Эхо этого хора доносилось до них всю дорогу вниз, а потом по узким улочкам города. А потом они миновали южные ворота, и подковы их лошадей снова загрохотали по древним камням римской дороги. Обогнув похожую на кошачью лапу полосу воды — самую дальнюю от моря точку залива Фирт-ов-Клайд, — они двинулись прямо на юг, через южные взгорья и холмы Твидсмура к далекой, да и с точки зрения шестого века лишенной всякого смысла границе между современной Шотландией и современной Англией.

Когда день, пережить который еще раз Стирлинг не согласился бы ни за что на свете, начал клониться к закату, дождь наконец прекратился, и в просветы туч мелькнуло небо — светлое как лед и почти такое же холодное. Солнце спряталось за холмы, оставив их ехать в глубокой лиловой тени. Небо расцветилось всеми оттенками алого, оранжевого и золотого. Ночь снова придавила их мягкой кошачьей лапой, поигравшей еще немного с невидимым солнцем, пока яркая игрушка не завалилась за край света. Дальше дорогу им освещали только звезды. Зато как освещали! Глянув на небо, Стирлинг разинул рот от восхищения. Звезды разметались по небу словно соль из рассыпанной солонки по черной бархатной скатерти.