Книга Пища любви - Энтони Капелла

Мария немного подумала и сказала:

— Нам нужно разрешение на то, чтобы летом выставлять столики на тротуар. Мы уже обращались, но нам не ответили.

— Считайте, что вы получили разрешение. Что-нибудь еще?

— Один из соседей жалуется, что на заднем дворе скапливается много мусора.

— Его будут вывозить дважды в неделю. Что еще?

— У шеф-повара проблемы с получением свежего морского окуня.

— Я поговорю с моим приятелем, он все уладит. — Вежливый мужчина допил свой эспрессо, встал и протянул Марии руку, — С вами приятно работать. Как-нибудь на днях сам зайду пообедать. А если вам что-нибудь понадобится, все, что угодно, обратитесь к Франко, который завозит вам овощи. Он знает, как с нами связаться. — Он потер кончик носа, — И не нужно рассказывать о нашем договоре доктору Ферраре. Вы меня понимаете?

Вскоре Бруно, Томмазо и Мария пришли к выводу, что им за не очень большие деньги предложили практически неоценимую помощь.

— Uno ristretto, Gennaro, per favore, — устало попросил Томмазо на следующее утро. — Нет, лучше два.

— Два? — Дженнаро покачал головой. — Никто не пьет по два ristretti.

— Честное слово, я выпью два, — сказал Томмазо и сел за столик, подперев голову руками. — Я и после этого быстро усну.

— Будешь пить там, за столиком? — с готовностью спросил Дженнаро, и глаза у него загорелись.

— Дай ему передохнуть, Дженнаро, — сказал Бруно, усаживаясь рядом со своим другом. — Что случилось, Томмазо?

— Это все Лаура. Она меня изматывает.

Бруно вздрогнул. Если бы Лаура была его девушкой, ему бы не хотелось спать. Томмазо, не заметив его реакции, тихо продолжил:

— Она немного… ну, странная…

— В каком смысле?

— Озабоченная едой.

Бруно понимал, что ему лучше не вступать в этот разговор, но ничего не мог с собой поделать.

— Ну и что? Я тоже.

— Да, но у нее это выражается как-то странно.

«Гаджа» издала звук, похожий на стук пуль, попадающих в стальную тарелку, — это Дженнаро приладил к ней промышленный насос, закачивавший воду в емкость, которая была в несколько раз меньше, чем того требовала природа. Звук напоминал гудение старого паровоза, взбирающегося в гору и понимающего, что взобраться на нее он не сможет. Постукивание раздавалось все тише и реже, пока наконец вода, освобождение взвизгнув, не хлынула в чашку с молотым кофе. Когда какофония, состоявшая из стонов, взрывов, писков и жужжаний, наконец смолкла, Дженнаро принес и поставил на столик две маленькие чашечки ristretti.

— Вот что я тебе скажу. Выпей оба, а еще одну я дам тебе с собой, — пошутил Дженнаро.

Томмазо осушил первую чашечку одним глотком, а через секунду прикончил и вторую.

— Неси еще как можно скорее, Дженнаро.

— Шутишь? Тебя это убьет. Я имел в виду, когда ты придешь в следующий раз.

— Нет, лучше сейчас.

Дженнаро удалился за стойку, сокрушенно качая головой: ох уж эта молодежь…

— А как «странно»? — допытывался Бруно, возвращаясь к прерванному разговору.

Томмазо перегнулся через столик и понизил голос:

— Прошлой ночью она захотела, чтобы я натер ее оливковым маслом и розмарином, а потом медленно крутил ее на моем вертеле.

Бруно удивился.

— Розмарином?

— Говорю тебе, она странная.

— Весьма. Тут больше подходит майоран.

— Что?

— Неважно. Так проблема только в этом?

— А теперь она требует от меня новых рецептов, как она это называет. — Он еще больше понизил голос. — Строго между нами: с ней иногда очень трудно.

Но этих слов Бруно уже не слышал. В нем взыграло воображение.

— Я бы посыпал ее смородиной и покрыл сахарной глазурью. — Бруно покрылся краской стыда. Неужели он сказал это вслух? Опять он думает про этот чертов свадебный торт — Вот тебе один вариант. Или, например…

— Погоди, дай запишу, — оживился Томмазо и вытащил авторучку.

Дженнаро принес третью порцию кофе.

— Этот еще крепче, — предупредил он. — Я поднял давление.

Томмазо проглотил кофе, даже не заметив.

К тому времени когда они добрались до ресторана, мозги у Томмазо бурлили, глаза выпучились и он носился как заведенный. Зазвонил телефон, Томмазо подлетел к нему, сорвал трубку и прокричал «Pronto» голосом сумасшедшего.

— Хотите сделать заказ? Заказать столик? Почему? С кем я говорю? — он помолчал, выслушав ответ. — А что у вас с голосом? — спросил он. — Помехи на линии? Видите ли, нам совсем не нужны клиенты с помехами на линии. Зубные протезы? У вас мосты? Я не кто-нибудь, а Томмазо Масси. Как вы сможете оценить мою кухню, если у вас мосты? Да идите к черту! — Он повесил трубку и радостно сообщил: — С этой минуты, Мария, никаких курящих и с протезами. Что?

Бруно и Мария смотрели на него, раскрыв рты.

— В какой-то момент, — сдержанно сообщил Бруно — ты говорил, как Ален Дюфре.

— Ох… — удрученно вздохнул Томмазо — Да, конечно. Извини. Пожалуй, я перебрал этого проклятого кофе.

Томмазо нравилось смотреть, как работает Мария. Ему нравилось, как она встает на цыпочки и приподнимает попку, чтобы проскользнуть между двумя стульями. Нравилось, как эта попка оттопыривается, когда Мария нагибается, чтобы убрать со стола. Иногда он пытался с ней заигрывать, но она сохраняла профессиональную неприкосновенность, даже если он пускал в ход свои самые неотразимые чары. К такому Томмазо не привык. Он ловил себя на том, что мечтает об этой девушке. Кроме того, он чувствовал, что Мария не позволит раскладывать на ее груди оливки или устраивать странные игры с намазыванием меренгой.

Мария тоже наблюдала за ним. Когда в один прекрасный день Томмазо заявил, что отныне в обеденном зале будет темно, чтобы посетители могли лучше сосредоточиться на том, что происходит у них во рту, именно Мария отвела его в сторонку и сказала: во-первых, если ты это сделаешь, как я увижу, кого обслуживаю? И во-вторых, если ты не перестанешь вести себя как самоуверенный болван, я на глазах у всего ресторана воткну эту вилку тебе в нос.

Все посетители разошлись и они убирались в зале, когда Мария вдруг сказала:

— Будет лучше, если ты объяснишь мне, в какую игру вы играете.

— В игру? — невинно переспросил Томмазо.

— Шеф-поваром считают тебя, а готовит все он, — Мария указала на Бруно — И не рассказывай мне сказку о том, что ты придумываешь рецепты, а он только выполняет указания. Я знаю, что это не так.

— Ох… — вздохнул Томмазо. Потом помолчал и сказал: — Понимаешь, у меня была одна девушка, которая хотела встречаться только с поваром. А я хотел встречаться с ней, поэтому сказал, что я повар. А я не умею готовить. Зато Бруно умеет. Ну… так все и началось, — он беспомощно развел руками.