Книга Ненавижу? Хочу! или Кое-что о мачо - Маша Царева

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – приветливо обратилась ко мне продавщица с внешностью кинозвезды.

И я ответила:

– Да… Я… Я замуж выхожу!

Ну вот. Опять я произнесла это вслух. Кажется, я и правда начинаю привыкать к новому статусу.

Продавщица-кинозвезда начала оживленно щебетать о новинках в мире свадебной моды. А я послушно переходила вслед за нею от одного манекена к другому. Я думала: и почему все так странно получается? С Эдуардом я встречалась почти целый год. Иногда меня даже посещала крамольная мысль: а не поселиться ли нам вместе? Но я гнала ее прочь: мне не хотелось никого пускать в маленький, до мелочей продуманный, уютный в неприбранности мир моей квартиры. Что же касается его территории… Ну-у, начнем с того, что на кухне у него стоит тренажер для пресса. Пол гостиной украшает не шикарный туркменский ковер, а гимнастический коврик. А на подоконнике ровными рядами, точно яйца в корзинке, устроились гантели. В окружении всего этого я как-то особенно остро чувствую свою неспортивность и даже в некотором роде дрябловатость.

К чему я все это?

Ах да, когда Эдик предложил мне стать его женой, внутри меня прозвучал назойливый сигнал тревоги: а не слишком ли мы торопимся? А теперь… Теперь мне срочно надо решить, будет ли на мне платье с корсетом и какого цвета будут цветы, которые я собираюсь приколоть к декольте. Потому что не так много времени осталось до свадьбы с человеком, которого я знаю меньше месяца.

Меньше месяца! А если сказать точнее, двадцать четыре дня, то есть пятьсот семьдесят шесть часов, то есть тридцать четыре тысячи пятьсот шестьдесят минут; короче, досчитайте до двух миллионов семидесяти трех тысяч шестисот – вот вам и все наши отношения.

– Обратите внимание на золотую вышивку, которой украшен подол, – хорошо поставленным голосом экскурсовода Третьяковской галереи вещала продавщица, – а теперь посмотрим направо. Вон в том углу представлена наша итальянская коллекция.

Монотонная лекция о моде мне порядком надоела, но машинально я посмотрела в указанном ею направлении и увидела…

… Эдуарда!

Нет, правда Эдуарда!

Совершенно точно, это был он.

Мой экс-кандидат на роль спутника жизни стоял напротив одного из манекенов и печально смотрел на пышное белое платье, похожее на перевернутую вверх ногами вазу со взбитыми сливками.

Моя первая реакция была инстинктивной.

Я резко села на корточки, спрятавшись за прилавком с образцами тканей.

– Что с вами? – ахнула продавщица.

– Тиш-ш-ше! – страстно прошипела я.

– Вам плохо?

– Нет! У меня… шнурок развязался, – я выставила ногу вперед и для вида поводила над ней руками. Наверное, со стороны это выглядело глупо, потому что на мне были кожаные босоножки, состоящие из нескольких ремешков.

– Шнурок? – растерянно повторила она, с удивлением наблюдая за моими манипуляциями. – Но на вас же сандалии… Шнурков нет.

Поскольку аргумент был убийственным, я решила с ней не спорить. Махнула рукой и на корточках переползла к другому прилавку. Так, только без паники. Главное, не нервничать. Сейчас Эдик отвернется, и я смогу спрятаться за одним из манекенов. А там уж и до двери рукой подать. И наплевать, что на меня уже с любопытством оборачиваются другие покупатели. Может быть, у меня живот прихватило!

– Осторожнее! – никак не могла уняться дура-продавщица. – Ваша сумка зацепилась за манекен!

– Я уже ухожу, – торопливо бросила я перед тем, как со спринтерской скоростью стартовать в направлении дверей.

И в этот момент произошло нечто ужасное. Кто-то ткнулся в мою спину, я испуганно обернулась и увидела безжизненную улыбку невесты-манекена. Только в тот момент до меня дошел смысл слов, которые сказала мне продавщица: «Ваша сумка зацепилась за манекен!» И правда, моя чертова сумка зацепилась за пышный подол платья, надетого на златовласую пластмассовую красавицу. Я дернулась вперед, манекен не устоял на месте, и вот теперь он падает… падает… ох, упал прямо на меня! Как кегля в боулинге, я плашмя повалилась на пол.

И оказалась погребенной под слоями белоснежной ткани – то были многочисленные нижние юбки платья невесты.

– Что вы делаете! Не порвите платье! – раздался над моей головой истошный визг продавщицы.

Я судорожно пыталась освободиться из цепкого кружевного плена. Ни за что не куплю свадебное платье в этом магазине. Не понимаю, кто мог сконструировать такой садистский предмет туалета – да у жениха случится сердечный приступ, когда в первую брачную ночь он наивно попытается добраться до тела своей возлюбленной. Если уж я, женщина, привыкшая каждый день возиться с крючками, пуговичками и застежками, никак не могу отсюда выпутаться, то что уж взять с мужчины!

Наконец кто-то, сжалившись надо мной, поднял манекен, и я увидела дневной свет. И вместе с ним – кольцо из любопытных лиц, склонившихся надо мной. Одно из них, естественно, принадлежало Эдуарду. А он хорошо выглядит, где-то успел загореть.

Любопытство на его лице сменилось растерянностью, затем изумлением.

– Шура?! Ты?

Я вскочила на ноги и выдавила приветливую улыбку.

– Привет, вот уж не ожидала тебя здесь увидеть, – выпалила я.

– Шура… Я тебе звонил, но у тебя всегда автоответчик…

Ну вот, неужели я столько времени изворотливо избегала болезненных объяснений для того, чтобы быть застигнутой врасплох в магазине свадебных платьев! Мой взгляд беспомощно заметался по помещению и наконец остановился на открытой двери.

– Я тебе сама позвоню, – пятясь к двери, пообещала я.

– Когда?… Шурка, но куда ты уходишь? Хотя бы сейчас мы можем наконец поговорить?!

Ну, вот уж нет.

– Я бы рада, но… но… Но мне надо кормить кота! – Я пулей выскочила из магазина и побежала вниз по Тверской.

– Сто-о-ой! У тебя же нет никакого кота! – раздалось сзади.

ГЛАВА 9

Я бежала и бежала, как упорный марафонец на дистанции. Вот уже и Красная площадь, и Большой Каменный мост остались далеко позади, а я все никак не могла остановиться. И только где-то в районе Третьяковской я поняла, что никто и не думал за мною гнаться, так что убегала я не от реального преследователя, а от собственной совести, от которой, как известно, все равно не убежишь, даже если на тебе кроссовки из последней коллекции «Адидас».

Я плюхнулась на какую-то скамейку и достала из сумочки бутылку с тепловатой колой. На редкость противная вещь, но сейчас и она придется кстати. Все-таки я поступила подло. Неприятно самой себе в этом признаваться, но это так. Эдуард ведь просто хотел поговорить, он не меньше меня переживал, он тоже запутался и хочет во всем разобраться, он…

И вдруг нехорошая догадка ожгла меня, как укус пчелы.