Книга Гонки на черепахах - Станислав Бах

Они вышли на улицу.

– Ну, выкладывай.

– Тебе нужно завтра часов в десять привезти англичанина в Остолоповку на погранпереход. Семеныч обо всем договорился, но надо проконтролировать.

– И к кому там обращаться? – спросил Гид.

– К Тучину, начальнику таможенной службы. Помнишь, ты год назад катал Семеныча и его гостей?

– Вроде да.

– Они потом песни пели так, что винта было не слышно.

– Ну, еще бы! Столько выпить…

– Он там тоже был.

– Может, вспомню, когда увижу, – сказал Гид, пожимая плечами.

– Он обещал помочь с паспортом этому Бэримору.

– Блекфилду.

– Да. Кстати, у него тоже могут быть проблемы. Нарушение государственной границы – это уже Уголовный кодекс, – добавил Антон.

Гид чертыхнулся:

– Не одно, так другое!

– У тебя тоже какие-то проблемы? – спросил Антон.

– Да. Обо мне кто-то собирает информацию, я не знаю кто.

Антон изменился в лице.

– А ты уверен, что о тебе, а не о твоем клиенте?

– Не знаю. Может быть, и о нем, – ответил Гид.

– Этого еще не хватало. Быстро они! Если это так, нам всем…

Антон уехал.

Гид отправился в офис и включил компьютер. Перебрав с десяток ключевых слов, он так ничего и не нашел, кроме трека, который как раз и не имел права на существование. Пользоваться навигаторами в том туре им категорически запретили, но про таблетку-регистратор никто не вспомнил и, хоть штурманский планшетник был выключен, таблетка продолжала записывать их путь в свою память. Гид запустил «Ози-Эксплорер» и загрузил трек.

В том туре больше всего запомнилась рыбалка. Они катались в погранзоне и заезжали на спецтерриторию непонятного назначения, на которой, судя по всему, основные сооружения находились под землей. Там было невероятно красивое озеро с мраморными берегами и серебряной водой. Озеро в мраморной чаше можно увидеть и в Рускеале, куда он часто возил туристов, да и серебряный источник в Карелии не один, но вместе эти два феномена Гид никогда не встречал. Голубоватая, будто светящаяся вода была прозрачна до самого дна, и даже бывалые рыбаки завороженно смотрели, как большая рыбина, изредка взмахивая плавниками, в упор разглядывает дергающегося на крючке червяка, затем совершает молниеносное движение, червяк исчезает, а поплавок стремительно уходит под воду.

Гид пробежал взглядом по треку, и в памяти всплыл по-гранпост со смешным названием, где стояла длиннющая очередь из лесовозов. Вроде с ними был начальник этого поста, он еще жаловался на допотопное оборудование. Судя по записям регистратора, возле моста через речку Остолоповку они простояли минут пятнадцать, вероятно, там и находился пост.

На предложение съездить в Остолоповку Лорд отреагировал без энтузиазма, но согласился.

Путь оказался неблизкий. Наконец Гид свернул с шоссе и на ходу начал нажимать кнопки навигатора. Навстречу проехал пустой лесовоз.

– Похоже, нам сюда, – приободрился он и прибавил газ.

Правда, вскоре темп пришлось снизить. Груженые лесовозы стояли у правой обочины группами по нескольку машин. Встречных было мало, но узкая дорога сильно петляла и разъезжаться было трудно. Казалось, что пост – за ближайшим поворотом, но они ехали и ехали, а колонна грузовиков все не кончалась, только становилась плотнее.

Лорд недоумевал по поводу этой очереди, но Гид и сам не понимал смысла происходящего, то есть он знал, почему это происходит, но не мог объяснить, почему это всех устраивает.

Дорогу перегородила грубо сколоченная конструкция, напоминающая козлы для пилки дров, только очень длинные. Судя по выцветшим красным полоскам, исполняла она роль шлагбаума. Из стоявшей рядом покосившейся дощатой будки вылез сонный пограничник и попросил показать паспорта. В загранпаспорте Гида он отыскал шенгенскую визу, а английский паспорт даже не стал открывать. Он уже ухватился обеими руками за шлагбаум, но что-то его смутило, и он вернулся.

– А где дрова-то? – спросил он. – В смысле лес?

– Мы – инспекция Евросоюза, – пошутил Гид.

Пограничник молча повернулся и быстро отодвинул конструкцию в сторону.

Проехав еще пару километров, они увидели деревянное здание, возле которого стояло несколько грузовиков с лесом. Гид подъехал и остановился рядом со старой Вольво. Единственная дверь здания была заперта. Гид постучал.

– Ты чего? Пересменка же. Еще развопятся. – Из окна грузовика на него неодобрительно смотрел пожилой водитель.

– А до скольки пересменка? – спросил Гид.

– Так кто ж их знает? Только тебя на джипе все равно не пустят.

– Это почему?

– Так здесь же только для грузовых и только с дровами.

– Понятно. У меня пень в багажнике.

Через полчаса дверь открылась и на крыльцо вышел мужчина в форме таможенной службы. Лицо было знакомым. Дефендер его явно заинтересовал. Потом он увидел Гида и широко улыбнулся.

– Помню, помню! – Улыбающийся таможенник шагнул навстречу и широко развел руки, будто собираясь обнять старого друга. Но, как только удивленный Гид двинулся в его сторону, таможенник резко опустил руки и строго сказал:

– Нет, не помню!

Гид в недоумении остановился.

– Машину помню. Рыбу помню. Тебя помню, но плохо. Как зовут, не помню вообще, – то ли ему, то ли сам себе говорил таможенник.

– Вы Тучин?

– Типа того.

– Семеныч сказал…

– Семеныч? Ну, пошли в кабинет.

Таможенник развернулся, и Гид пошел за ним.

– А я сначала джип увидел и думаю, может, еще один фокусник объявился. У меня тут был. Возил сигареты в двойном бензобаке. Ни рентгеном, ни щупом его. Пока не приехал пустым. Без дров. Перебрал накануне и забыл загрузиться. Хрен с ними, говорит. С дровами-то. Не главное. Разобрали машину. Нет ничего. Думали уже собирать, да сломали что-то. Ну, отступать поздно, распилили. Совсем. Нашли.

– А если б не нашли? – вырвалось у Гида.

Тучин остановился и внимательно посмотрел на собеседника.

– Пилили бы дальше? – предположил Гид.

– Приятно говорить с умным человеком.

Они вошли в кабинет.

– Ну, выкладывай, – сказал таможенник, устроившись в перебинтованном синей изолентой старом кожаном кресле. Гиду он показал на привинченное к полу прожженное сигаретой камазовское сиденье.

Гид достал паспорт Лорда и объяснил, что он здесь по поводу штампа, по просьбе Семеныча. Тучин постучал пальцами по деревянному столу, который, судя по корявым надписям и множественным ножевым ранениям, до этого служил какому-то шалопаю школьного возраста.