Книга Сен-Жермен. Человек, не желавший умирать. Том 2. Власть незримого - Жеральд Мессадье

— Ваше величество, наша цель — возвести вас на престол. Для этого нам нужны три союзника: армия, Сенат и Священный синод. Армия доказала свою преданность и привела вас сюда. Священный синод вчера вечером продемонстрировал свою радость, когда во всех церквях и храмах звонили в колокола. Но ни у армии, ни у Синода нет достаточной власти, чтобы возвести вас на престол. Такая власть имеется лишь у Сената.

— Если у армии достало силы, чтобы свергнуть Петра Третьего… — вмешался Григорий Орлов.

Бывший канцлер поднял руку, призывая к вниманию:

— Простите, граф, что перебиваю вас, но власть и сила — это разные вещи.

Императрица согласно кивнула.

— Я хочу, чтобы все было по закону, — заявила Екатерина.

Себастьян следил за разгоревшимся спором, как если бы сам он был бесплотным духом, прибывшим с другой планеты. Смысл был ему понятен: он находился в стране ревнителей закона, для которых Петр III был настоящим царем, хотя они и осуждали его политику. Более того, по линии матери царь являлся потомком Петра Великого, между тем как в Екатерине не было ни капли русской крови. И очень многие сомневались, что царевич Павел — сын Петра III, ведь о любовных похождениях Екатерины всем было хорошо известно.[18]Эта фракция законников хотела видеть на престоле Ивана VI, сына регентши Анны, заключенного в Шлиссельбургскую крепость. Лучшее, на что можно было бы рассчитывать, это если бы Екатерина стала регентшей до прихода Павла к власти. Но было совершенно очевидно, что ее это решение никак не устраивает: Екатерина хотела власти для себя одной, и немедленно.

За полтора часа, что Себастьян провел на совете, он не произнес ни слова; будь это возможным, он предпочел бы стать невидимкой. Но его сдержанность произвела обратный эффект: она привлекла к нему внимание.

— Я не слышала вашего мнения, граф, — обратилась к Сен-Жермену императрица.

— Ваше величество, прежде чем воздействовать на обстоятельства, необходимо их все тщательно взвесить. Только тогда можно либо воспользоваться ими, либо устранить те, которые представляются нежелательными.

Иными словами, Себастьян предлагал отложить споры до того момента, когда можно будет оценить реальную расстановку сил.

Все это время Петр III томился в Ораниенбауме. Что, если ему удастся оттуда сбежать? А если нет, какая судьба его ожидает?

— Я полагаю, нам следует покинуть Санкт-Петербург завтра или послезавтра, Франц, — сообщил Себастьян. — Будь добр выяснить расписание почтовых карет на Запад, а если ты отдал белье в стирку, забери его как можно скорее.

Похоже, этот слуга стал самым близким его наперсником, хотя Себастьян и не доверял ему своих мыслей. А мыслей было много.

И все они были окрашены неприятным ощущением, от которого граф не мог избавиться: он стал жертвой обмана. Никакое на свете живое существо не было в этом виновато: его одурачила сама судьба. Женщина, которая завлекла его в Россию и которая занимала его ум вот уже два года, отдалась его сыну, будучи уверена, что отдается ему. То предприятие, ради которого он столько трудился и которое принесло свои плоды — смещение с престола Петра III и его замена Екатериной, — в конце концов обернулось обычной интригой, где столкнулись тщеславие и самые жестокие амбиции.

Два этих эпизода своей жизни Себастьяну хотелось сравнить с махинациями шарлатана, который покрывает какой-нибудь низкий металл блестящим слоем и утверждает, будто имело место превращение в золото.

Эти невеселые размышления неожиданно были прерваны появлением Франца: слуга пришел сообщить о появлении баронессы Вестерхоф.

Все в ней изменилось, от осанки до выражения лица. Размеренная, величавая поступь превратилась в легкую летящую походку, суровость и строгость, которую подчеркивал металлический блеск волос, смягчились улыбкой. Во взгляде пылал огонь, которого Себастьян не подозревал в ней прежде. Он подумал, что до своей внезапной встречи с Александром ей, несомненно, приходилось соблюдать целомудрие.

На груди баронессы сверкал рубиновый кулон на цепочке, залог верности.

— Себастьян, — воскликнула она, устремляясь к нему, — как я рада!

И заключила его в объятия. Баронесса ждала, что Себастьян ее поцелует. Он предложил ей сесть.

— Не знаю почему, — заговорила баронесса, — я решила, что вы остановились у князя Барятинского. Но у князя мне объяснили, что вы здесь. Конечно, тут гораздо спокойнее. Мне сказали, что вы сегодня присутствовали на совете у императрицы. И что вы обо всем этом думаете?

Судя по всему, баронесса появилась в особняке Барятинского, и Александр, не приняв ее, отослал к графу Ротари. Себастьяна охватило странное чувство: ему казалось, что он вернулся на несколько дней назад и теперь разговаривает с особой, оставшейся далеко в прошлом.

— Я полагаю, что понадобится несколько недель переговоров с различными партиями власти, чтобы императрица наконец была коронована.

— Но это же победа! — воскликнула баронесса.

— Давайте пока не будем делить шкуру неубитого медведя.

— Но почему? Императрица говорит, что вы были мозгом этой военной операции. Именно вы сразу же предупредили ее о намерениях царя. Если бы не ваше вмешательство, она бы не оказалась этим же вечером в казармах гвардии и не смогла бы заручиться поддержкой армии.

— Императрица слишком добра ко мне, — сказал Себастьян.

— Я не верю в вашу скромность. Давайте лучше поговорим о нас. Когда мы вчера с вами расстались, я вдруг поняла, что вы не сказали мне ни единого слова.

— А нужно было? — улыбаясь, спросил Сен-Жермен.

— Знаете, Себастьян, — произнесла баронесса грудным, бархатным голосом, который когда-то пленил его, — чтобы искупить свое преступление,[19]я дала себе зарок оставаться целомудренной до того самого дня, пока не встречу человека, который спасет мою страну.

«Опасная экзальтация», — подумал Себастьян. Значит, для нее это было не просто любовным приключением, но своего рода обетом. Он вспомнил, что когда-то, перед встречей с покойной императрицей Елизаветой, баронесса сказала ему: «Вы в России по своим делам. И за свой счет». А между тем именно она позвала его в эту страну. Какая святая наивность!

— Вы же сами видите, вы спасли Россию, — повторила дама.

«А вы, — подумал он, — вы спасли собственную шкуру: участвуя в заговоре, вы заручились признательностью императрицы. Вам нечего больше бояться кнута, которым наказывали женщин, убивших своих мужей, и вам больше нет необходимости называть себя вымышленным именем "госпожа де Суверби". Вы вновь выйдете замуж за какого-нибудь советника или губернатора».