Книга "Штурмфогель" без свастики - Евгений Федоровский

Коссовски написал заявку в бюро пропусков. Там хранились корешки с фамилиями посетителей министерства авиации и указывалось, к кому шел тот или иной человек.

Коссовски раскрыл окно. Большой черный город спал. Ни огонька, ни единой души на улицах. Берлин в затемнении. Ночной прохладой тянуло от Тиргартена, главного парка берлинского центра.

«Пожалуй, надо идти домой. У сына простуда. Странно, так жарко в августе — и простуда…»

Коссовски отдал ключи дежурному офицеру и пошел в настороженную, почти непроглядную ночь, только сверху накрытую редкими звездами.

…Утром, бреясь, Коссовски внимательно посмотрел на свое изображение в зеркале. Волосы у лба начали редеть. Шрам — дань лихим юнкерским временам — прятался уже за глубокими бороздками морщин. Кончики усиков опустились; придется их подровнять в парикмахерской господина Бишофа — у него он подстригался всю жизнь.

Без четверти восемь Коссовски съел бутерброд с колбасой, поджаренные ломтики белого хлеба с ячменным кофе.

Без пяти спустился к зеленому армейскому «оппелю», курсирующему между квартирами сотрудников «Форшунгсамта» и министерством авиации.

В свой кабинет он вошел в тот момент, когда большие электрические часы в коридоре с глуховатым перезвоном пробили восемь ударов.

Минуту спустя штабс-фельдфебель из бюро пропусков принес ему объемистый пакет с корешками пропусков.

- Я могу предложить свои услуги, — сказал фельдфебель.

- Нет, благодарю. — Коссовски никого не хотел посвящать в тот план, который созрел в его голове.

Через два часа несложного, но довольно утомительного перелистывания корешков Коссовски наткнулся на фамилию Пфистермайстера, который посетил 28 августа 1939 года Пауля Пихта.

«Зачем же потребовался постоянному представителю Хейнкеля в Берлине Пихт?» — подумал Коссовски.

Некоторое время он раздумывал, потом взял телефонную книжку и набрал нужный номер.

- Господин Пфистермайстер? Вас беспокоит капитан Коссовски из научно-исследовательского отдела министерства авиации.

- Слушаю вас, — поспешно ответил Пфистермайстер.

- Не могу ли я поговорить с вами, скажем, через тридцать минут?

- Хорошо, жду у себя в конторе.

Когда-то господин Пфистермайстер выглядел шустрым, преуспевающим старичком, с плутоватыми, близко посаженными глазками. Сейчас же навстречу Коссовски семенил глубоко увядший старик в простом пиджаке, без знаменитой золотой цепочки на пенсне, согбенный и утративший, казалось, все жизненные силы.

Два его сына — правда, интенданты — служили в Богемии. Но там партизаны, а их пули мало разбираются в должностях и чинах солдат фатерланда.

- Чем могу служить? — спросил Пфистермайстер.

- Не припомните ли вы, господин Пфистермайстер, с какой целью вы посещали адъютанта Удета?

- Адъютанта Удета? Назовите, пожалуйста, его фамилию.

- Пихт, Пауль Пихт.

- Ах, отлично помню этого молодого и чрезвычайно предупредительного офицера. Н-но… мы говорили… о сущих пустяках.

- Нам важно знать подробности этого разговора, более строгим голосом проговорил Коссовски.

- Не помню… Нет, не помню. Кажется, я передал какое-то письмо по просьбе господина Хейнкеля.

- Письмо? Вы не знали его содержания?

- Простите, но это секрет фирмы, — посуровел Пфистермайстер.

- Я выполняю важное государственное задание.

- В таком случае спросите об этом самого доктора Хейнкеля.

Пфистермайстер хотел узнать, не случилось ли чего с Пихтом, но Коссовски его опередил:

- Пауль мой хороший знакомый, даже друг, сейчас он работает у Мессерпшитта.

- Тогда спросите Пауля, — проговорил Пфистермайстер и встал, давая понять, что больше он не может задерживать гостя.

Коссовски ничего не оставалось делать, как выйти.

«Все ясно. По тому, как вдруг уперся этот старый ослик, видно, что Пихт кормится у Хейнкеля. Неудачи у Мессершмитта выгодны ему. А возможно, он и сам подстраивает эти неудачи…»

Последняя мысль показалась Коссовски кощунственной.

Вернувшись к себе, он снова достал личное дело Пихта и пытался между строчек справок, сухих документов и характеристик найти лазейку, чтобы проникнуть в истинную душу Пихта. Деятельность в Швеции и Испании была безукоризненной. Франция? Францию следует проверить. Ведь и он был свидетелем случая в «Карусели», и к нему могло относиться слово «март». Заметил Коссовски и такую особенность: как только начались испытания реактивных самолетов, Пихт развил чрезмерную активность. Он присутствует, правда с Удетом, на испытаниях «Хе-176» в Ростоке, затем в Рехлине. Приезжает на испытание «Штурмфогеля» к Мессершмитту…

Вдруг какое-то необъяснимое чувство заставило Коссовски рассердиться на самого себя: «Дался мне этот Пихт. Стареешь, друг. Из ума выживаешь! Вот справка. Пихт передал в фонд авиации 20 тысяч марок. Не из жалованья же. Ясно, такие деньги он мог получить от Хейнкеля. И Пфистермайстер их вручил Пихту». Коссовски снова позвонил представителю Хейнкеля. И тот наконец подтвердил, что вручил премию Пихту, как, впрочем, и другим энтузиастам реактивной тяги.

«Нужно немедленно выехать в Лехфельд. Кстати, проверю, чего добился Флике», — решил Коссовски и пошел к Регенбаху.

- Да, да, я уже знаю о катастрофе, — встретил его майор. — Что вы собираетесь делать?

Коссовски хотел отделаться общими фразами, но Регенбах вдруг потребовал рассказать обо всем самым подробнейшим образом. Он задавал вопрос за вопросом, и хотел этого или не хотел Коссовски, но ему пришлось изложить все подозрения, которые касались Вайдемана, Зейца, Пихта, Гехорсмана, инженеров Зандлера.

- А Март, а радиостанция в Аугсбурге и Брюсселе? — сухо спросил Регенбах. — Мне кажется, ищейка пошла по ложному следу.

- Можете на меня положиться, господин майор, — официальным тоном проговорил Коссовски.

Регенбах близко подошел к капитану и внимательно посмотрел ему в глаза.

- Вы хороший шахматист, Зигфрид? — задал он неожиданный вопрос.

- Играю немного.

- Тогда вы, конечно, должны знать, что такое гамбит.

- Начало партии, когда один из противников жертвует пешку или фигуру ради быстрейшей организации атаки на короля.

- Совершенно верно. Слово «гамбит» происходит от итальянского выражения «даре ил гамбетто» — подставить ножку. Так вот, Зигфрид, чтоб подставить ножку этому самому Марту, нам придется разыграть оригинальный гамбит.

- Чем же мы пожертвуем?

- Внезапностью.

Коссовски непонимающе поглядел на Регенбаха.

- Мы сообщим по каким-либо каналам всем подозреваемым важные государственные тайны. Разумеется, разные. И вполне правдоподобные. Если кто-то из них агент, он не сможет не воспользоваться радиостанцией в Аугсбурге. На это уйдет несколько дней, но мы не будем горячиться, будем просто ждать.