Книга История Энн Ширли. Книга третья - Люси Мод Монтгомери

— Капитан Джим согласился.

— Не говорите мне об этом безмозглом старикашке! — воскликнула мисс Корнелия. — Знать я не хочу, кто с кем согласился. Только подумайте, каково будет этой замученной, затравленной бедняжке!

— Мы об этом думали. Но Джильберт считает, что врач должен ставить на первое место физическое и душевное здоровье пациента.

— Одно слово — мужчина! Но о вас, Энн, я была лучшего мнения, — сказала мисс Корнелия уже без гнева, но со скорбью. И стала приводить Энн все те аргументы, которые та в свое время приводила Джильберту, а Энн мужественно защищала мужа тем оружием, которое он использовал для собственной защиты. Перепалка продолжалась долго, но наконец сама мисс Корнелия положила ей конец.

— Это чудовищно! — заявила она, едва удерживаясь от слез. — Просто чудовищно! Бедная, бедная Лесли!

— А о Дике разве не нужно подумать? — взмолилась Энн.

— О Дике? Дике Море? А чем ему плохо? Он сейчас гораздо лучше себя ведет и достоин уважения больше, чем раньше. Да кто он был? Пьяница и даже хуже! И вы собираетесь опять дать ему возможность безобразничать!

— Может быть, он исправится, — беспомощно предположила Энн.

— Как же, ждите! Дик Мор получил эти увечья в пьяной драке. Он наказан Господом Богом по заслугам. И я не верю, что доктор имеет право оспаривать волю Всевышнего.

— Никто не знает, как это случилось с Диком, мисс Корнелия. Может, не было никакой пьяной драки. Может быть, его избили грабители.

— Всякое бывает, да только верится в это с трудом, — отрезала мисс Корнелия. — Так или иначе, я поняла одно: дело сделано и всякие разговоры бесполезны. В таком случае, я замолкаю. Какой смысл биться головой о стену? Главное теперь — постараться утешить и поддержать Лесли. И, может, еще от этой операции не будет никакого проку, — добавила мисс Корнелия с надеждой в голосе.

Глава тридцать первая ИСТИНА ОСВОБОЖДАЕТ

Приняв решение, Лесли с присущей ей твердостью принялась за его осуществление. Но сначала надо было сделать весеннюю уборку. С помощью мисс Корнелии дом был приведен в идеальный порядок. Та, высказав Энн все, что она думает о затее Джильберта, а затем повторив это — разумеется, не стесняясь в выражениях — Джильберту и капитану Джиму, с Лесли на эту тему не разговаривала вовсе. Она смирилась с фактом, что Дику будут делать операцию, иногда обсуждала с Лесли связанные с нею дела, но сама об этом никогда не заговаривала. Лесли тоже ни разу не попыталась обсудить с кем-нибудь предстоящее ей испытание, стала как-то необычайно молчалива и холодна. Она редко навещала Энн, и хотя в разговоре с ней была неизменно вежлива и дружелюбна, сама эта вежливость встала между ней и ее прежними друзьями ледяной стеной. Лесли не реагировала на шутки, никогда не смеялась, в ее отношениях с Энн и Джильбертом совершенно пропала былая легкость. Энн старалась не принимать этого близко к сердцу. Она понимала, что душа Лесли застыла от ужаса и отгородилась от маленьких радостей и веселых минут, которые она знала в домике Блайтов. Когда душу охватывает сильное чувство, все остальное отодвигается на задний план. Лесли не смела даже заглядывать в будущее, где ей виделась лишь бездна отчаяния. Тем не менее она непоколебимо шла по избранному пути, как в былые времена христианские мученики шли на смерть.

Финансовый вопрос разрешился легче, чем опасалась Энн. Лесли взяла у капитана Джима нужную сумму в долг под залог своей фермы. Он отказывался от залога, но Лесли настояла.

— Ну, хоть о деньгах бедняжке не надо больше ломать голову, — вздохнула мисс Корнелия. — И мне тоже. Если Дик поправится и сможет работать, то он постепенно выплатит долг, а если нет, то я уверена, что капитан Джим сумеет как-нибудь устроить, чтобы Лесли не пришлось ничего выплачивать. Он так мне и сказал: «Я стар, Корнелия, и у меня нет ни детей, ни внуков. Лесли отказывается принять подарок от живого человека, но, может быть, не откажется взять у мертвого». Так что с этим, по крайней мере, все в порядке. Если бы так же легко уладилось и все остальное! Дик стал просто невыносим. В него словно бес вселился. Когда мы убирали дом, чего он только не вытворял. Гонял уток по двору так, что они чуть не околели. А нам не хотел помогать ни в чем. Иногда ведь он рад услужить, приносит воду, дрова и все такое. А тут, когда мы послали его за водой, он попытался спуститься в колодец. Я еще подумала: «Свалился бы ты туда вниз головой, и делу конец».

— О, мисс Корнелия!

— А что такого я сказала? Это любому пришло бы в голову. Если монреальские доктора смогут сделать из Дика Мора разумного человека, то они просто чудодеи.

Лесли отвезла Дика в Монреаль в начале мая. Джильберт поехал с ней. Вернувшись, он сообщил, что хирург, который осматривал Дика в Монреале, тоже считает, что операция может ему помочь.

— Вот счастье-то, — иронически отозвалась мисс Корнелия.

Энн только вздохнула. Лесли простилась с ней очень холодно, но обещала писать. Через десять дней после возвращения Джильберта Энн получила от нее письмо. Лесли писала, что операция прошла успешно и что Дик выздоравливает.

— Что значит «успешно»? — спросила Энн Джильберта. — Как это понимать — к Дику, что, вернулась память?

— Не думаю, поскольку она ничего об этом не пишет, — ответил Джильберт. — Видимо, операция прошла «успешно» с точки зрения хирурга — никаких осложнений и так далее. Но пока неизвестно, восстановятся ли умственные способности Дика и в какой степени. Память вряд ли вернется к нему сразу. Это будет происходить постепенно — если вообще произойдет. А больше она ничего не пишет?

— Нет. Вот письмо, почитай. Оно очень коротенькое. Бедняжка, видимо, живет в страшном напряжении. Джильберт, я многое могла бы тебе сказать, только я обещала этого не делать.

— Ничего, все это мне за тебя говорит мисс Корнелия, — с горькой усмешкой ответил Джильберт. — Она снимает с меня стружку при каждой встрече. По ее словам, я едва ли не убийца, и она очень жалеет, что доктор Дэйв передал мне свою практику. Она даже сказала, что методистский доктор и то лучше меня. Худшего от мисс Корнелии услышать невозможно.

— Однако если мисс Корнелия Брайант заболеет, то она пошлет не за доктором Дэйвом и не за методистским доктором, — вмешалась Сьюзен. — Если ей занеможется, она вытащит вас из постели посреди ночи, это уж как пить дать. А потом еще скажет, что вы предъявили ей слишком большой счет. Не обращайте на нее внимания, доктор. Люди всякие бывают.

От Лесли некоторое время не было никаких известий. Под лучами майского солнца берега бухты Четырех Ветров покрылись пестрым цветочным ковром. Как-то в конце мая, вернувшись домой, Джильберт обнаружил, что его у конюшни ждет Сьюзен.

— Миссис доктор чем-то очень расстроена, — таинственным голосом сообщила она Джильберту. — Она получила письмо и с тех пор весь день ходит по саду и разговаривает сама с собой. А вы же знаете, доктор, что ей в ее положении вредно так много ходить. Что в том письме, она мне не говорит. Раз мне не говорят, я не хочу допытываться. Но что-то ее сильно взволновало. А ей вредно волноваться.