Книга Параграф 78 - Андрей Лазарчук

Таким вот хитрым способом Люба не побывал в Африке.

К чему это я? Да просто так.

89.

Jesus Loves You, Гудвин… Everyone else thinks you're an asshole.

– Параграф семьдесят восемь, – напомнил я. – И вот Пай не даст соврать – Миямото Мусаси говорил: «Не суетитесь; ведите себя так, будто вы уже мертвы». Правильно я помню?

– По смыслу – да, – сказал Пай.

А Люба, развалившийся на стуле, похлопал проходящего мимо Феста по жопе и усмехнулся:

– Тише, Танечка, не плачь, а то будешь там, где мяч.

Фест медленно повернулся к нему. Но не для того, чтобы пристрелить. Он стал загибать пальцы, дошёл до восьми, сбился, начал сначала и наконец загнул все пальцы на обеих руках. Воздел кулаки над головой.

– Десять, – сказал он то ли с ужасом, то ли с восторгом. – Десять слов подряд. Всё, теперь я ничему не удивлюсь…

Спам вытер пот, посмотрел на Скифа, на Лису, потом на меня:

– Подрыв?

Я помедлил. Сделал вид, что всё ещё не решил.

– Не уверен, – сказал я. – Нужна полноценная кремация. Я подумал: может быть, устроить объёмный взрыв? Электростанция здесь газовая, надо посмотреть, что там с запасами топлива, посчитать… Займись, Спам.

– Понял, командир. Разрешите приступить?

– Давай, давай. Пульт станции, как я понял, сразу под окном, через которое мы лазаем…

– Да, я видел.

– Люба, прикроешь Спама.

– Есть.

Они исчезли. Я сейчас видел и понимал окружающее совсем не так, как раньше. Больше всего то, что происходило рядом со мной и вокруг меня, походило на модернистский фильм-анимэ. Люди стали плоскими, но яркими, и двигались невесомо. Я мог их ускорять и замедлять. Я мог их вывернуть и посмотреть, что у них внутри. И ещё я мог, не сдвигаясь с места, заглянуть в любой закуток станции. Правда, я пока не знал, могу ли доверять тому, что увижу там не глазами…

Но я узнаю. Наверное, уже очень скоро.

– А в чём вообще проблема? – спросил Пай. – Ну, подорвались бы… легко и быстро.

– Они разобрали и переделали систему подрыва, – сказал я. – И мне не очень понятно, чем они при этом руководствовались. Не могу исключить, что система переделана так, чтобы вся станция превратилась в огромную бактериологическую бомбу. Док сказал, что в мёртвых телах вирус может жить долго… а тут будут не только наши тела, но и тонны мёртвых крыс. Компренэ?

– Компренэ… – сказал Пай. – То есть нужно не столько взорвать, сколько выжечь?

– Да.

– Не самая приятная процедура…

– И я о том же.

– Тут есть вроде бы крематорий?

– Он игрушечный. Для мелких животных.

– Ага…

Пай задумался.

– Слушайте, – сказала Лиса. – Я вдруг сообразила. Эти трупы внизу… они совсем не пахнут. И то же самое с крысами – их же и до нас перебили множество… все же знают, как воняет, если под полом сдохнет крыса.

– И что? Если Фест зачем-то вдруг снимет ботинки, воняет ещё хуже.

– Не смешно… Они здесь все заражены. И не просто заражены – будто пропитаны чем-то. Надо же их тоже… как-то…

– Да, – сказал я. – Займись этим. Скиф, Фест, помогите ей.

– А – куда?..

– В шахту лифта, который провалился. Там будет хорошая тяга… Да, и оттащите туда дока.

90.

В кармашках дока почти ничего интересного не нашлось: пистолет и запасная обойма к нему, стандартная аптечка и перевязочный пакет, блистер с зелёными таблетками, несколько ячеек пустые (как я понял, это обезболивающее, аспирин с добавками), спички, трубка и кожаный кисетик с хорошим дорогим табаком (вообще-то я в этом ни черта не понимаю, но пах табак приятно), – и, наконец, что-то вроде пластикового портсигара с десятком шприц-тюбиков. На шприцах чёрным маркером выведено было «78». Сложенная вчетверо, лежала записка. Я развернул.

«Извини, сам не смог, не успел. Этот яд безболезнен, действует через полчаса, как уснёшь. Прощай».

«Здравствуйте, здравствуйте, дорогие зрители! Вас приветствует Большое ТВ, программа „А вот и не подерётесь!“ и я, её ведущий Марат-просто-Марат. Сегодня в красном углу нашего ринга член-корреспондент Российской академии естественных наук профессор Игорь Олегович Гусейников! Поприветствуем его! Громче, громче, я не слышу! Да!!! Отлично!.. А в синем углу нашего ринга – иеромонах Азраил, пресс-секретарь Апостольской православной церкви, поприветствуем его! Громче, громче, я не вижу ваших ладоней, а-а! Громче, сукины дети!!! Тема нашего сегодняшнего боя – генетически-модифицированные люди! Люди ли они! Или дьяволово семя! Гонг!!!

– Скажу сразу: речь не идёт о генетической модификации людей, речь идёт об очистке генома от генетического мусора, так на нашем жаргоне называются неработающие гены или вредоносные гены, вызывающие разного рода отклонения или болезни. Генетический код человека засорён более чем на четверть – тогда как код наших ближайших родственников-приматов, шимпанзе и горилл, засорён соответственно на шесть процентов и на четыре с половиной процента. Если мы приблизимся хотя бы к этому уровню чистоты, мы приобретём следующее: продолжительность жизни до ста двадцати лет без мучительной старости, снижение детской смертности в три раза, снижение распространения разного рода аллергий в десять-двадцать раз, снижение распространения раковых опухолей в пять-семь раз – и так далее…

– Мой оппонент начал с прельщения. Совершенно очевидно, кто глаголит его устами, не правда ли? Нам выдают блистающий результат, но умалчивают, через что надо пройти для его достижения. А я скажу, через что. Семя, и мужское и женское, должны быть извлечены из утроб, обработаны, соединены – и только после этого возвращены в женскую утробу. То есть что же получается? Зачатие через рукоблудие? Сатана ликует в своём аду! Но и это не главное. А главное, что никто не знает и долго не узнает, что и в какую сторону в семени изменено было. И допустим даже – не верю, но допустим! – что помыслы изменяющих самые чистые и намерены они в благом направлении; а ну как подтолкнёт бес под локоток? Кто застрахован от ошибок, тем более в России? Кто? Никто, отвечу я вам, никто! И представьте, получим мы поколение зачатых в непрощаемом грехе тварей с клыками и крыльями…

– Именно поэтому мы принципиально против внесения изменений в геном. Всё остаётся как есть, убирается только то, что приводит к болезням и преждевременной смерти. Принцип «не навреди» остаётся определяющим. Хочу заметит вот ещё что: можно ничего не делать, тогда через сто лет на Земле людей не останется. Можно развивать всяческие способы лечения и протезирования, на макро-, микро– и наноуровнях, что и делается сейчас – в развитых странах три четверти всего населения, включая грудных детей, используют различные протезы и импланты. Но и этот путь, как мне кажется, заводит нас в тупик: так мы рано или поздно превратимся в металлопластиковых роботов с силиконовыми мозгами. То, что предлагаем мы…