Книга Обреченные на победу - Джон Скальци

Как-то раз одна женщина из новобранцев спросила Оглторпа, почему солдаты ССК должны заботиться о колонистах и колониях.

— Нам все время вбивают в головы, что мы вообще теперь уже не люди, — сказала она. — И если это так, то почему мы должны считать себя чем-то связанными с колонистами? В конце концов, они всего-навсего люди. Наверно, лучше было бы довести солдат ССК до той ступени совершенства, когда они станут полноценными существами, представляющими собой следующий этап эволюции человека, и выпустить их на волю.

— Не вы первая задаете этот вопрос, — сказал Оглторп, и почти все сидящие в аудитории захихикали. — Краткий ответ таков: мы не можем этого сделать. Все генетические и технические ухищрения, которые применялись при изготовлении солдат ССК, сделали их генетически стерильными. Единая для всех структура генетического материала, использовавшегося для создания каждого из вас, содержит слишком много рецессивных признаков, которые со стопроцентной вероятностью исключают размножение. То есть инбридинг[13]невозможен. А скрещивание с обычными человеческими существами также неосуществимо, потому что в вас содержится слишком много нечеловеческого материала. Солдаты ССК — это шедевр технологии и генной инженерии, но как эволюционная ветвь — тупик. По этой причине не следует относиться к себе со слишком уж сильной восторженностью. Вы можете не напрягаясь пробежать милю за три минуты, но сделать ребенка никто из вас не способен.

А если рассуждать в более широком смысле — такой необходимости просто нет. Следующий шаг эволюции уже осуществляется. Большинство колоний изолировано друг от друга, точно так же как и от Земли. Почти все родившиеся в колониях остаются там на всю жизнь. Люди довольно быстро приспосабливаются к своим новым домам, и это сказывается на культуре. На части планет, колонизированных достаточно давно, уже начинает проявляться лингвистический и культурный дрейф от тех культур и языков, которые были присущи предкам колонистов на Земле. Через десять тысяч лет начнется и генетический дрейф. При достаточном запасе времени человеческих рас образуется столько, сколько будет колонизированных планет. Разнообразие — это ключ к выживанию.

С метафизической же точки зрения вы все-таки должны ощущать связь с колониями, потому что, пройдя персональное изменение, способны оценить человеческий потенциал как нечто обеспечивающее выживание нашей расы во вселенной. Если рассуждать немного приземленнее, вы — измененные или нет — все равно намного ближе к человеку, чем к любой другой известной нам разумной расе.

Но прежде всего вы должны ощущать связь с колонистами, потому что обладаете достаточно большим жизненным опытом, чтобы понять: она есть, и все тут.

Это одна из причин, по которым ССК набирают в солдаты именно стариков. Другая заключается в том, что вы прожили достаточно долго, чтобы понять, что своя собственная жизнь — это не единственное, ради чего стоит жить. Большинство из вас имели семьи, вырастили детей и внуков и понимают, насколько важно делать что-то помимо достижения эгоистических целей. Даже если вы сами никогда не станете колонистами, вам все равно предстоит увидеть и понять, что колонии крайне нужны для человеческой расы и стоят того, чтобы за них бороться. Вложить такую мысль в мозг девятнадцатилетнего было бы крайне трудно. Но вы знаете это из своего жизненного опыта. В этой вселенной опыт стоит очень и очень немало.

Мы тренировались. Мы стреляли. Мы учились. Мы маршировали. Мы очень мало спали.

На шестой неделе я сместил Сару О'Коннелл с должности командира отделения. Отделение Е постоянно отставало во всех групповых учениях и тянуло назад 63-й взвод в соревновании с другими. Каждый раз, когда приз доставался не нам, Руис скрипел зубами и вклеивал мне по первое число. Сара с пониманием отнеслась к моему решению.

— К сожалению, муштровать солдат и выгуливать малышей на детской площадке — это совсем не одно и то же. — Вот и все, что она мне сказала.

Ее место занял Алан; ему удалось довольно быстро исправить положение. Уже на седьмой неделе 63-й взвод отобрал приз за стрельбу у 58-го. Что немаловажно, именно Сара оказалась лучшим стрелком, и именно благодаря ее мастерству мы сумели вырваться вперед.

На восьмой неделе я перестал разговаривать с моим МозгоДругом. Задница, по-видимому, все это время изучал меня, выявил характер моей мыслительной деятельности и, вероятно, научился предвидеть мои потребности. Я впервые заметил это во время стрельб с реальным огнем по мишеням-имитаторам, когда моя МЦ-35 переключилась из режима стрельбы винтовочными патронами на управляемые ракеты, отследила цель, выстрелила, поразила две удаленные мишени, цели дальнего действия, а затем перешла в режим огнемета и спалила омерзительного шестифутового жука, который только-только успел высунуть нос из близлежащей кучи камней. Когда я сообразил, что за все время я не проговорил ни одной команды, меня затрясло от испуга. А уже через несколько дней я заметил, что сильно раздражаюсь, когда мне приходится словесно формулировать то или иное обращение к Заднице. Как быстро пугающее делается привычным.

На девятой неделе мне, Алану и Мартину Гарабедьяну пришлось разъяснить кое-что по поводу дисциплины одному из подчиненных Мартина, который решил, что ему самому стоит возглавить отделение, и затеял кампанию саботажа. Парень когда-то был умеренно известной поп-звездой и привык получать все, что хотел, не стесняясь в средствах. Он оказался достаточно хитер, вовлек в заговор кое-кого из своих товарищей, но не сообразил, что командир отделения имеет доступ к планам, которые он доверил МозгоДругу. Мартин пришел ко мне, а я решил, что нет никакой необходимости привлекать Руиса или других инструкторов к делу, с которым мы без труда сможем справиться сами.

Если кто-нибудь и заметил, как тем вечером транспортер на воздушной подушке ненадолго покинул без разрешения территорию базы, то ничего никому не сказал. Видел ли кто-нибудь, как из него свисал вниз головой, почти касаясь проносившихся внизу деревьев, солдат-новобранец, которого две пары рук держали за лодыжки, тоже осталось неизвестным. Конечно же, никто не признался в том, что слышал отчаянные вопли любителя летать в столь странном положении, равно как и весьма неблагожелательный критический анализ самого известного альбома бывшей поп-звезды, проделанный Мартином. Правда, на следующее утро за завтраком мастер-сержант Руис обратил внимание на мой довольно усталый вид, на что я ответил, что это, вероятно, следствие тридцатикилометровой пробежки в быстром темпе, которую мы совершили перед завтраком.

На одиннадцатой неделе наш и несколько других взводов выбросили на парашютах в горы, расположенные к северу от базы. Задача была проста: найти и истребить все остальные взводы, после чего уцелевшие должны были возвратиться на базу. На все про все давалось четыре дня. Чтобы игра прошла еще интереснее, каждый солдат был снабжен устройством, регистрировавшим выстрелы, направленные в него. В случае попадания «раненый» чувствовал острую боль, а затем терял сознание. Привести его в чувство полагалось инструкторам, наблюдавшим за сражением. Я знал, что испытывает получивший «ранение» или «убитый», потому что именно меня Руис выбрал наглядным пособием на базе. Потом я постарался дать понять своим подчиненным, что не желаю никому испытать то, что я только что перенес сам.